Религия
Шрифт:
Слева от них узкая оконечность равнины Гранд-Терре, отделяющая городские стены от седловины между Сан-Сальваторе и Маргаритой, была густо усеяна телами мусульман, отбрасывающими в свете убывающей луны вытянутые тени на посеребренную глинистую землю. На захваченных турками высотах над ними царило молчание, словно в знак траура по постигшему их сегодня несчастью. То здесь, то там Тангейзер замечал огоньки костров между притихшими батареями осадных орудий. Он увидел, что справа проделанные турками траншеи тянутся вниз через всю гору Сан-Сальваторе до берега залива. В траншеях тоже мерцали костры, и время от времени их свет случайно вырывал из ночи силуэт в тюрбане возле стоящего на рогатине мушкета.
Гуллу Кейки протянул Тангейзеру его ружье, и Тангейзер взял. Гуллу жестами показал, что собирается преодолеть открытый участок ползком, что он, без сомнения, сделает со стремительностью кобры. Гуллу пояснил дальше, что когда он окажется под воротами и их начнут открывать, потенциально опасный момент даже для него, тогда Тангейзер и должен будет последовать за ним. Это позволит Тангейзеру не задерживаться, а сразу попасть в город и еще увеличит шансы благополучно доставить донесение с Сицилии — эту цель Гуллу ставил выше жизни Тангейзера. Правда, старый сукин сын не был совсем равнодушен к его судьбе, потому что ткнул костлявым пальцем в небо.
Тангейзер проследил за его жестом и на мгновение озадачился. Палец указывал на созвездие Скорпиона. Что он имеет в виду? Затем Гуллу раскрыл ладонь и медленно надвинул ее на растущую, почти уже полную луну, низко висящую над юго-восточным горизонтом; Тангейзер запоздало заметил, что на некотором расстоянии от луны серо-голубое облако движется в том же направлении, что и ладонь мальтийца. Это было маленькое, одинокое облако, Тангейзер не поставил бы и дуката на то, что оно закроет луну и тем более отбросит тень на землю внизу. Но ему предстояло поставить на него свою жизнь. Гуллу изобразил быстрый бег и ткнул пальцем в грудь Тангейзера. Затем Гуллу кивнул ему и двинулся по камням в сторону стены.
Тангейзер посмотрел на облако. Теперь, когда он остался в одиночестве, оно показалось ему даже меньше, чем раньше, двигалось оно не совсем в нужную сторону, и казалось весьма сомнительным, что оно поможет ему остаться незамеченным. Тангейзер посмотрел, как Гуллу пробирается через открытое место. Оказалось, что он ползет скорее как краб, а не как змея, но не менее быстро, чем ожидалось, перебирает ладонями и ступнями, время от времени замирает, распластываясь по земле, затем снова срывается с места так же внезапно, как остановился. Если бы его даже заметили, приняли бы скорее за какое-то ночное животное, а не за человека.
Тангейзер снова поглядел на облако. Казалось, оно почти не движется, и чем пристальнее он смотрел на него, тем очевиднее делалась его неподвижность. Здесь, внизу, ветра не было, кажется, не было его и наверху. Когда Тангейзер перевел взгляд с относительно яркого неба на темную землю, Гуллу Кейки уже исчез.
Тангейзер остался в полном одиночестве. Для защиты у него имелось только его нарезное ружье и кинжал, и от того и от другого было мало утешения. Фляга с порохом и пули, как он запоздало вспомнил, остались в сумках за спиной у Гуллу. Он смотрел теперь только на облако и смотрел минут двадцать, пока убедился, что оно все-таки движется. В самом деле облако вдруг почему-то довольно быстро поплыло к луне, но такие шутки часто проделывают небеса. Тангейзер опустился на корточки, взял ружье и наблюдал, как облако скользит через созвездие Стрельца. Оно закроет собой снежно-белую луну, только очень ненадолго. Тангейзер подумал поползти к воротам, но локти и колени были ободраны, грудь словно набита тлеющими углями. Тридцать секунд бега лучше, чем десять минут ползком на брюхе с выставленным к небу задом. Передний край облака наполз на белое светящееся пятно, затем закрыл его, и темнота окутала ничейную землю. Тангейзер вскочил на ноги и побежал.
На
Гази теперь было видно, его одежды развевались со свистом, зубы были оскалены от напряжения или, может быть, от злости. Он перехватит Тангейзера прямо под бастионом Кастилии, и если мушкетные пули не причинили ему вреда, то турецкий ятаган сделает это наверняка. Дуло ружья Тангейзера было повернуто влево. Он мог бы переложить ружье и выстрелить с левой руки, что было весьма затруднительно, а мог остановиться, развернуться и потом выстрелить, но это означало бы безрассудно потерять столь тяжело выигранное время и оказаться на линии огня турецких мушкетеров из траншеи. Еще одно дуло расцвело огнем, и Тангейзер почувствовал, как пролетела пуля. Затем гази оказался перед ним, раскинувший руки, словно дискобол, клинок занесен назад, чтобы поразить его на бегу.
Когда они уже были готовы столкнуться, Тангейзер развернулся, продолжая бежать задом наперед. Ружье описало полукруг вместе с ним. Ятаган гази блеснул, устремляясь к голове Тангейзера, и в ответ ружье того выплюнуло шестидюймовое пламя и полдюйма пули прямо ему в грудь.
Во всяком случае, он думал, что случилось именно это. Но в тот же самый миг покрытая тюрбаном голова гази разлетелась фонтаном блестящих осколков, и не успело взлетевшее на воздух тело упасть обратно, а Тангейзер снова развернулся — для всего маневра потребовался какой-то один шаг, один полный поворот — и помчался, опустив голову, преодолевая последние сто футов до Калькаракских ворот.
Когда он огибал стену с амбразурами, пули выбивали облачка пыли из кирпичной кладки. Выход, предназначенный для лазутчиков, оказался калиткой в широких основных воротах. Калитка была не намного шире его плеч. Внутри мерцал факел. Первым, что увидел Тангейзер, ввалившись в калитку, был Борс, который стоял, засыпая порох на полку своего еще дымящегося серебристо-черного мушкета. Борс поднял голову и засопел.
— Ну и к чему были эти пируэты? — поинтересовался он. — Я держал этого дьявола на прицеле с того момента, как он покинул свою траншею.
Тангейзер перевел дух.
— Так почему же ты не пристрелил его раньше?
— Потому, — сказал Борс, — что ты бы тогда бежал еще медленнее и вообще не добежал бы. Тебя и так шатало под весом твоего золота. — Он указал на золотой браслет на правой руке Тангейзера. — Заблестел как дарохранительница, не успел ты встать на ноги. Неудивительно, что они едва не прикончили тебя.
Тангейзер не стал ничего отвечать. Пара стражников закрыла лаз дверью с железным засовом, усилив ее сложной системой подпорок и болтов. Тангейзер внимательно наблюдал за всей процедурой, собираясь снова воспользоваться дверью, как только позволят обстоятельства. Борс приблизился и протянул Тангейзеру его седельные сумки.