Репортаж о черном «мерседесе»
Шрифт:
Фирма называлась «Агат». Контор, вдалбливающих в любознательные головы чуждые языка в городе обнаружилось отнюдь не так много, как кажется из рекламных газет, листков и объявлений – уж поверьте, я заглянул во всюда, где только можно. А гипнозом при этом пользовались вообще только три: «Англоман», «Полиглот» и «Агат». Созвучие явное. К тому же и располагался тезка полудрагоценного камня на Кировском проспекте.
«Агат» приткнулся на уголке небольшого двухэтажного дома, с виду – бывшей прачечной, возле музей-квартиры Кирова. У входа стояли два похожих, как братья-близнецы, «форда» и микроавтобус «Нисан». На окнах висели белые жалюзи. Ничем не примечательное заведение.
Я подъехал туда на мотоцикле, благо под шлемом запомнить визитера довольно трудно, и долго наблюдал, мысленно оценивая результаты собственного расследования:
Почти все выявленные мной жертвы наверняка не звали английского; двое из них, вроде, учили язык под гипнозом, а один занимался этим где-то поблизости. То, что поблизости ничего подобного больше нет, значения не имеет – не нужно бежать к Ольге, чтобы понять всю шаткость обвинений. Ничего, кроме своей уверенности, приложить к ним я не мог. Разве только, следуя журналистской этике, войду сейчас в это здание, спрошу кабинет директора, заявлюсь к нему и скажу: «У
Некое шестое чувство подсказывало, что вместо искреннего раскаяния и слез угрызений совести, я получу киянкой по голове и поплыву в страны свободного мира своим ходом вниз по течению Невы. Значит, нужно получить неопровержимые улики.
Я жалобно и очень тяжело вздохнул, завел своего «конягу» и рванул в сторону Института Экспериментальной Медицины. В Башню Молчания.Несмотря на мистическое звучание, название «Башня Молчания» вполне официально. Здесь в стародавние времена Иван Петрович Павлов ставил эксперименты над многострадальными собачками в условиях полной тишины. А путь, приведший меня однажды в эти толстые, извечно прохладные стены, получился извилист и позорен.
Если кто-то бывал на Костюшко четыре, то знает, что детская и взрослая поликлиники стоят там встык, под углом друг к другу. Готовясь писать статью о замечательной службе детской психологической помощи, я направился по этому адресу и, подходя, профессионально выхватил блокнот и записал номер медицинского учреждения, крупно указанный над входом. Материал получился хороший, это признали все. Но вот только номер, как оказалось, принадлежал не детской, а взрослой поликлинике! Так что прославил я в родном городе не заслуженную сорок седьмую детскую, а вовсе непонятно кого. Стыдоба – не описать.
По счастью, заведующая дала мне шанс исправиться, и по знакомству направила к профессору Игорю Михайловичу Воронцову, только что вернувшемуся из Франции. От него я впервые узнал, что нигде на хваленом развитом западе в принципе не существует вызова педиатра на дом, что пресловутые семейные врачи совершают дикое количество медицинских ошибок, поскольку физически не способны иметь достаточные знания сразу во всех областях, что у нас в стране пытаются тихой сапой заменить на скорой помощи врачей на парамедиков [13] , что везде в Европе [14] от этого своего бардака устали и ведут работу по перестройке собственного здравоохранения по нашему образцу, а вот мы, словно безмозглые обезьяны, свою систему ломаем, пытаясь скопировать их.
Статью я написал и принес в редакцию. Боже мой, что случилось с нашей милой и дружелюбной Танечкой! Она шипела, как кошка, у которой пытаются отобрать детенышей! Она орала, как павиан, увидевший леопарда! Первый и последний раз в своей жизни я услышал, что шляюсь где попало и суюсь не в свое дело. Что, если хочу что-то сделать, то должен заранее спросить разрешение и изложить свои планы в письменном виде. Она выскочила из-за стола, размахивала руками и брызгала слюной. Можно было подумать, что парамедики и семейные врачи – это бандитская группировка, «кроющая крышу» нашей газете, и за одно лишь упоминание о них всех нас сейчас зажарят на общем тупом и ржавом вертеле. Больше всего в тот миг мне хотелось развернуться и уйти раз и навсегда, громко хлопнув дверью. Но оставался грех на совести, которой хотелось исправить, и я поехал в «Башню Молчания», к группе энтузиастов, помогавших моим детским психологам.
Эти ребята очень давно занимались тем, о чем в последнее время стали хвастливо кричать по телевидению – дескать, изобрели в Москве панацею от стрессов, эпилепсии и нервных тиков. Суть в том, что труженикам древней башни удалось превратить в звук все те био-электро-магнитные колебания, что гуляют в наших мозгах. Я свои слушал. Очень похоже на скрипично-фаготные аранжировки Моцарта. После того сеанса дал себе слово полюбить классическую музыку, но дальше намерения дело так и не пошло.
Статья про них получилась средненькая, но это полбеды. При подготовке номера в печать оказалось – такое бывает сплошь и рядом, – что места не хватает, и кто-то из дежурных редакторов, а может и сам верстальщик, взял ножницы, – клац! – и двух «лишних» абзацев не стало. Тех самых, в которых рассказывалось об их главном заводиле, организаторе и фактическом руководителе разработки. Он стал как бы не при чем, превратился в призрак.
Вот так. Три попытки, три провала. Мне осталось только поджать хвост и отбежать от темы психологии подальше.
– А-а, пришел.
Этого звали, помнится, Николаем. Вообще-то, в наличии имелись все четверо, просто кроме него никто на меня внимания не обратил. Как занимались своими делами, так и продолжали.
– Бить будете? – усмехнулся я.
– Да кому ты нужен? – презрительно хмыкнул Коля.
– А как насчет помочь?
– Да иди ты… – отмахнулся он.
– … К Зубову, – внезапно добавил кто-то из четверки и все они дружно расхохотались.
– Дело в том, что мне приходится вести журналистское расследование, – начал я, – по поводу группы, которая под гипнозом заставляет жертв кончать с собой.
– Заставить человека наложить на себя руки с помощью гипноза невозможно, – не выдержал вопиющей безграмотности бородатый парень. Если не ошибаюсь, именно его из «меня» и вычеркнули.
– На эту всеобщую убежденность специалистов бандиты и рассчитывают!
– Ерунда, – повторил он снова, но уже с меньшей убежденностью.
– Вот адреса и фамилии, – я театрально помахал неизменным блокнотиком.
Как вы думаете, люди, добровольно угробившие несколько лет жизни, кучу собственных денег и сил на осуществление интересной идеи, смогут пройти мимо факта нарушения основополагающих законов науки? Да ни в жисть! Никуда не денутся.13
Парамедик – это такой работник, который из медицины знает только то, что при болях в сердце нужно делать укол из зеленой ампулы, при болях в животе ставить синюю капельницу, а при кровотечении – наложить оранжевый жгут. Цель их существования – как можно дешевле и быстрее довести больного до больницы. Если повезет, то живым.
14
Во Франции и Англии – совершенно точно.
Адрес подходящей квартиры я узнал в агентстве «Юрист», что на
Дома, по все той же базе данных, удалось выявить прежних владельцев и подобрать себе новое имя: Горликов Семен Степанович. Затем настало время позвонил в «Агат».
Хапали в бандитской конторе не слабо: за обучение языку попросили сто семьдесят пять долларов. Если вспомнить, чем подобная «учеба» может кончиться – наглость беспредельная. Однако деваться некуда, и я набрал номер Аллы.
– Привет, подожди. – Послышались шорохи, щелчки, стук каблуков. То ли она куда-то вышла, то ли забилась в уютный уголок.
– Слушай, Сергей, я не знаю, кто и что тебе накапал про Валерия Алексеевича, но ты про него забудь. Не трогай, отойди в сторонку. А если что-то уже случилось, давай лучше сразу с ним поговорим. Устроим встречу, принесешь извинения, пообещаешь больше так не делать. Если он найдет тебя сам, будет намного хуже. Я серьезно говорю, Сережа. Ты не понимаешь, с кем связываешься.
– Не надо так нервничать, золотая моя. Он меня уже нашел, а я еще жив.
– Это может быть ненадолго.
– Волков бояться – грибов не едать. Алла, ты не одолжишь мне двести баксов?
– На похороны? – хмуро поинтересовалась она.
– На отпевание. Духовой оркестр заказать хочу.
– Ладно, – смягчилась она. – Вечером приезжай.
– С удовольствием.
Ночь, которая может оказаться последней, не стоит проводить одному.Глава 4
– … Три! – и хлопок ладоней.
– Что? – поморщился я. – Не получилось?
В ответ раздался дружный хохот. Коля молча развернул меня к раскрашенному голубыми волнами монитору и опустил указатель мыши в правый угол. Выскочила дата. Секунду я таращился туда, не очень понимая, куда пропали два дня, а потом вдруг вспомнил:
Желтые от масляной краски стены, полированный стол и худощавый мужчина в белом халате; свой развязный тон, туго застегнутый воротничок и резкий запах одеколона; полная уверенность в проданных трехкомнатной квартире, дедушкиной «волге» и кирпичном гараже, о шестидесяти тысячах долларов в абонированном на неделю сейфе «Промстройбанка» и полутора тысячах, которые можно вдоволь потратить – они спрятаны у подруги; о «шенгенской» визе в паспорте…
– Что за черт? – затряс я головой. – Дед в Отечественную без вести пропал… Подруга какая-то.
– Мурашева Катя, – кивнул Коля. – Ты оба дня у нее ночевал. Знаешь такую?
– Ага…
Катя – один из психологов в детской поликлинике. С виду ничего, можно пообщаться, но язва страшная, на язычок к ней лучше не попадать.
– Я к ней хоть не приставал?
– А ее там не было. Уехала в лес со всем семейством и собакой. Ключи мне оставила, цветы поливать. Вот я тебя к делу и приспособил.
– А дед?
– Сережа, родной, – он похлопал меня по груди. – Ты же сам всю биографию на листочке в клеточку написал. На этом самом столе!
– Так значит…
И вот тут стало страшно, до того жутко, что показалось, будто холодная, ледяная рука мертвеца проникла в живот и начала неторопливо помешивать внутренности. Получается, эти два дня меня не существовало? В моем теле бродил какой-то урод, наспех набросанный на тетрадном листке, а я все это время… умер? И не будь этого хлопка, остался бы в небытии навсегда?
– Вы меня убили… – прошептал я. – Всадили вместо меня какого-то недоноска…
– Очнись, родной! – прикрикнул Коля. – Или ты думал, это как фотографию в паспорте переклеить? Если ты хотел действительно не раскрыться у них под гипнозом, то личность тебе нужно было всадить настоящую. И благодари бога, что они не стали копать глубже! Сбацали мы твоего Горликова наспех – как у них подозрений не возникло, не понимаю.
– А в чем сомневаться? – обиделся я за свою подготовку. – Квартира действительно продана, ключ от абонентской ячейки в кармане, гипноза не боюсь, отвечаю все честно…
– А вот это спасибо не тебе, а нам, – поправил он.
– Черт, – я опять схватился за голову, – но если в теле моем жила душа Горликова, то где же тогда обитала моя?
– Хочешь водки выпить? – внезапно предложил Коля.
– Я за рулем.
– Тогда иди-ка ты в нашу комнату, отдохни.
Он отвел меня за стену, усадил в кресло, напялил на голову кольцо с датчиками и выключил свет. Вскоре зазвучала музыка. Сперва неразборчивые отрывки, непонятные фрагменты, словно из оркестровой ямы перед началом представления, постепенно они сливались единую мелодию, и одновременно приходило успокоение. Не знаю, сколько провел времени в убаюкивающем мраке. Наверное, около часа. Но вышел уже без идиотских идей о случившейся внеплановой экскурсии в царство Аида.
– На, – протянул Коля магнитофонную кассету. – Здесь все.
– Что?
– Весь сегодняшний сеанс.
– Ну и как?
– Забавно. Мы тебя усыпили и сказали, что настал завтрашний день, потом послезавтрашний. Ты забеспокоился, начал дергаться. Сказал, ищешь бумагу. Сашка принес листок из блокнота. Ты накарябал записку: «Не могу расстаться с Родиной». Да, чуть не забыл – держи. Потом снова стал куда-то рваться. Оказалось, хотел взять все, что есть в банковской ячейке и отнести на Финляндский вокзал, в камеру хранения. Цифр никаких не помню, на кассете есть. Потом ты решил до вечера погулять, а к моменту разводки мостов явиться к Зимнему дворцу, дождаться, пока начнут разводить пролеты, добежать до них и перепрыгнуть с одного берега на другой, чтобы прошвырнуться напоследок по стрелке Васильевского острова. Вот и все, кузнечик ты мой. Боюсь только, к тому моменту, как ты добежишь до разводного пролета, перепрыгнуть образовавшуюся щель не сможет даже кенгуру.
– А разве вы не сняли «заклятия»? – пробежал холодок между лопаток.
– Оно не твое. Оно Горликова, Семен Степановича. Так что живи спокойно, и можешь даже гулять по ночам вдоль красавицы Невы. Только к мостам особо не приглядывайся – мало ли что в голову взбредет.
– Спасибо, ребята.
– Не за что, – отмахнулся Коля. – Езжай.
Через десять минут мой «ИЖ» затормозил у тринадцатой юридической консультации.
Ольга оказалась на месте – сидела в своей конуре над папкой с подшитыми в нее бумагами и неторопливо их перелистывала, время от времени сверяясь с толстенным справочником. Услышав шаги, она предупреждающе подняла палец, некоторое время продолжала свое занятие, потом захлопнула талмуд и подняла глаза.