Репортаж о черном «мерседесе»
Шрифт:
– Это ты?
– У тебя есть диктофон?
– Не знаю, – пожала она плечами и протиснулась из-за стола. – Сейчас спрошу.
Через пару минут Оля вернулась с древним до невероятности кассетником «Квазар», поставила его на стол, воткнула блок питания в розетку.
– Итак?
– Вот, поставь.
Мы внимательно выслушали запись до самого конца, а когда Костя сказал: «На счет «три» ты проснешься», Ольга нажала кнопку «стоп».
– Ну как? – с гордостью спросил я.
– Во-первых, – тяжело вздохнула она, – ты полный кретин, и жив до сих пор только потому, что дуракам везет. Во-вторых, как адвокат я могу гарантировать, что ни один из преступников наказания не понесет.
– Почему? – опешил я. – Ведь все факты налицо?! Они пытались заставить
– Для самых тупых повторяю, – скрипнула Ольга зубами. – То, что вы с приятелями наболтали на пленку, это всего лишь забавная фантазия. Не вижу ни акта изъятия ценностей, ни показаний свидетелей, ни фамилий понятых, ни видеозаписи того, кто и когда забронировал ячейку в камере хранения, как туда положили помеченные ценности, как их извлекали преступники. Тебя тоже подвергали внушению и снятию внушения не специалисты, без свидетелей и понятых, к тому же без твоего согласия.
– Я был согласен!
– Где бумажка? – она театрально подняла справочник и заглянула под него. – Завалилась куда-то?
– Ты мне не веришь?!
– Какая разница? Фактов-то нет! Фактиков.
– А пленка?
– Если бы на основании пленки, которую двое шутников наболтали на магнитофон, у нас сажали в тюрьму, то на воле не осталось бы даже судей. Нужны до-ка-за-тель-ства! А их нет, и никогда не будет. Твоего гипноза никакое вскрытие никогда не выявит, а единственную зацепку ты только что придушил!
– Как «придушил»? – опешил я.
– Очень просто. Ты готов насобирать к завтрашнему дню шестьдесят тысяч долларов, положить их в камеру хранения, а потом спрыгнуть с моста? Нет? Вот и все. Если этого не случится, бандиты как минимум насторожатся, и следующую жертву станут проверять намного внимательнее. А может и просто затаятся. Повторить следственный эксперимент со всеми необходимыми формальностями теперь просто невозможно. Вопросы есть? Вопросов нет. – Она вынула кассету и отдала мне. – Приятно было увидеться.
Добраться до дома я так и не смог – прямо в родной парадной дюжие ребята уверенно подхватили меня под руки, вынесли на свежий воздух и умело запихнули в темный «СААБ». Спасибо, хоть не в багажник.
– У тебя что, склероз? – хмуро поинтересовался один из парней. – Валерий Алексеевич твоего звонка еще вчера ждал.
– Телефон забыл.
– Мы напомним, – весело пообещал другой. – Только попроси.
Так, на руках, и принесли в кабинет на третий этаж, под ясные очи господина Якушина.
– Присаживайтесь, Сергей Александрович, – гостеприимно предложил Валерий Алексеевич, и его гаврики тут же уронили меня на стул. – Помнится, вы хотели мне что-то рассказать?
Я вздохнул и оглянулся. Добры молодцы, повинуясь кивку хозяина, почти бесшумно выскользнули за дверь.
– Слушаю, – Валерий Алексеевич поставил локти на стол и сложил ладони.
– Николай Ретнев не знал английского языка, – не очень уверенно начал я. – Он решил выучить язык под гипнозом и обратился в фирму «Агат».
Тут у меня как-то получилась пауза. Ждал, что Валерий Алексеевич заявит: «Брешешь ты все!» и вызовет «специалистов»; или хоть непонимающе пожмет плечами, но хозяин кабинета с непроницаемым выражением лица кивнул:
– Продолжай.
– Мне удалось выкопать еще пятерых людей, связавшихся с этой конторой, – я вытянул из кармана блокнот с мартирологом. – Все до единого покончили с собой при неясных обстоятельствах. Поскольку доказательств не нашлось, вчера я ходил в это место лично.
На стол легла кассета.
– Интересная история, – кивнул Валерий Алексеевич, наклонился к телефону: – Виктория Сергеевна, принесите пожалуйста «Панасоник» из комнаты отдыха.
Вскоре секретарша внесла в кабинет огромный двухкассетник.
– Перемотать надо, на начало, – вспомнил я.
– Перемотаем, – согласился хозяин кабинета.
Слушал он внимательно, и чем дальше, тем яснее пропечатывалась на его лице злорадная усмешка. У меня на душе начало понемногу отлегать.
– В комментариях не нуждается, –
– У меня сложилось такое ощущение, – осторожно начал я, – что постороннему человеку лучше не знать, что это за имущество и где оно пребывает. Теперь, когда есть кому задавать вопросы, вы вполне обойдетесь без меня.
Валерий Алексеевич внимал, недоверчиво склонив голову набок, но в конце концов расхохотался:
– Ладно, писака, лови, заслужил! – Он взял со стола ключи и небрежно швырнул в мою сторону. – Доверенность возьмешь у нотариуса, в последнем кабинете, я ему сейчас позвоню. Номера менять не советую, с моими никто останавливать не будет. Бывай, Сергей Александрович, счастливо.Эпилог
У людей случаются разные таланты. Некоторые великолепно рисуют, некоторые гениально ваяют, некоторые неплохо пишут. Гера Балтрушайтис имел дар к машинам. К нему можно приехать на чем угодно, хоть на тракторе, хоть на марсианском бликдрузиле, и пожаловаться:
– Слева сзади хрюкает.
Балтрушайтис тут подстучит, там подвернет, здесь подварит, туда плюнет, глядь – и все работает. Талант.
Со своими способностями Гера вечно попадал в неприятности. Однажды какая-то подруга попросила его продать за пятьсот баксов свой занюханный «жигуль». Наш самородок его частично отрегулировал, часть деталей поменял – и «сдал» за полторы тонны. Тетка пронюхала, и заявление в милицию написала, на мошенничество. Дескать, обманули ее на тысячу долларов. Балтрушайтис третий год отдувается. Самое смешное, теперь и покупатель недоволен: «Всего два года отъездил, плохо заводиться стала»! И это про десятилетнее российское авто! Дурдом.
В другой раз, когда мама попросила вскопать на даче огород, прилетел какой-то мужик со стуком двигателя – ему срочно и далеко ехать нужно было. Ну, Гера кинул соседу по даче полтинник – пусть вскапывает, – а сам занялся машиной. За два дня все перебрал. Пришел домой – мамочка довольна: земля на участке разве что не пережевана вся до последнего комочка. Балтрушайтис тут и признался, что это общезнакомый алкаш так деньги отрабатывал…
– Дурак! Кретин! Идиот! Пятьдесят рублей за перекопку земли отдать!..
– Одного не пойму, – удивлялся потом Гера. – Всем ведь хорошо: мужик машину вовремя получил; алкаш – полтинник; матери весь огород вскопали, у меня на кармане еще двести пятьдесят осталось… Всем хорошо, и после всего этого – я же еще и идиот!
Было у меня желание напечатать хоть несколько из его историй, но Таня не пропустила, сказала: «Анекдоты не публикуем».
В свое время Балтрушайтис хотел организовать маленькую мастерскую, но когда узнал, сколько нужно справок, бумажек и разрешений, по скольким параметрам платить, какие взносы делать – плюнул и пошел работать охранником на автобазу телефонной сети. Сюда я и прикатил.
– О-о! – высказался он по поводу машины. – Журналисты буреют! На «Мерсах» катаются, пальцы веером.
– Да какие пальцы, – отмахнулся я. – Ты на бампер посмотри!
– Чухня, – фыркнул он, присев на корточки. – Пять минут работы. Ты давай, смотай на Варшавскую, купи черной краски и шпаклевки.
– Счас, – сунулся я за руль, но Балтрушайтис поймал меня за шиворот. – Машину-то оставь. Тут и так рядом.
Жуткая, должен вам сказать, морока ходить пешком. Езды до магазина автозапчастей ровно три минуты, а таскаться пришлось не меньше часа. Зато к моменту моего возвращения Гера уже грелся на солнышке.
– Тебе повезло, журналист, что у меня тут эпоксидка и стеклоткань оказалась. Изнутри подклеил, нужно только марафет навести. Давай шпаклевку.
Он несколько раз мазнул по бамперу, отступил, подождал. Мазнул еще.
– Ладно, минут десять переждем. Пошли хоть телевизор посмотрим, чего тут на солнце жариться?
В обширном холле перед проходной было прохладно. На стене у дверей висел телефон-автомат. И я вдруг понял, чего не хватает для полноценного завершения всей этой истории.