Репортаж перед смертью
Шрифт:
Только в машине она смогла немного успокоиться и хотя бы попытаться обдумать ситуацию. Но все мысли расползались, оставляя в голове звенящую пустоту. Надо с кем-то поговорить, потому что оставлять ЭТО в себе и медленно сходить с ума от вопросов и подозрений было мучительно. Люси завела машину и поехала к единственному человеку, который хоть как-то мог объяснить происходящее.
***
Дверь медленно отворилась, впуская нежданного посетителя. Он медленно прошёлся по помещению, равнодушно осматриваясь по сторонам. Первые сумерки уже опустились на город, но ещё не превратились в кромешную тьму, поэтому гость не стал включать свет. Под ногой неожиданно что-то хрустнуло. Человек присел, на ощупь поднял оказавшийся под ногой предмет, покрутил его в пальцах и бросил обратно на пол. Он опоздал. Ну, что ж, пожалуй, так будет даже интереснее. Это всего лишь игра. Его игра. Тогда почему бы ему не изменить правила? Однако в этом случае надо
========== Часть 18 ==========
Кафе «Синий пегас» призывно поблёскивал неоновой вывеской в виде кривоногого жеребца, судорожно взмахивающего крыльями в безрезультатной попытке взлететь и покинуть этот сумасшедший мир. Люси, как зачарованная, смотрела на переливающиеся ультрамарином трубки, то гаснущие, то загорающиеся вновь и создающие этим эффект движения фигурки. За стеклом машины уже вовсю бурлила вечерняя жизнь, пульсируя разноцветными огнями, озвучивая свои желания музыкой и едва различимыми обрывками фраз спешащих мимо прохожих. Нагретый за день воздух медленно остывал; к запаху горячего асфальта и выхлопных газов добавились освежающие нотки ночной прохлады и чего-то пряного – то ли аромат духов прошедшей рядом с автомобилем нарядно одетой женщины, то ли благоухание неведомых цветов. Город звал и манил в свои объятия, обещая невероятные, незабываемые приключения, как сказочный ларец, имеющий множество потайных отделений, наполненных сюрпризами, загадками и удивительными открытиями.
Наверное, именно поэтому девушка и не спешила покидать машину – чего-чего, а этого за последнюю неделю в её жизни было более, чем достаточно. Мозг уже отказывался обрабатывать полученную информацию, искать ответы, делать выводы. Хотелось только одного – чтобы всё это побыстрее закончилось, но что-то подсказывало, что её надеждам не суждено сбыться. Стоило Люси потянуть за одну ниточку, как тут же на неё сваливался целый ворох новых вопросов, грозясь погрести её под собой. Приходилось снова барахтаться, отчаянно пытаясь найти выход, но с каждым разом сил становилось всё меньше. Однако она не имела права сдаваться, не могла остановиться, махнуть рукой, закрыть глаза. Это было не в её правилах. Как бы не было сложно, нужно дойти до конца. Глубоко вздохнув, девушка вышла из машины и пошла в сторону заведения, где работала та, кто могла пролить хоть какой-то свет на происходящее.
Сегодня их встреча прошла не так, как все предыдущие. Только увидев журналистку, Миражанна сразу вышла из-за стойки, взяла за руку и повела в уже знакомую комнатку. Плотно прикрыв за собой дверь, мисс Штраус спросила:
– Что с вами? На вас лица нет. Что-то с… Нацу?
Люси отрицательно мотнула головой:
– Я не видела его сегодня. Мира… расскажите мне о нём.
Блондинка поёжилась:
– Что вы хотите узнать?
– Правду, – от этого слова сердце болезненно сжалось, а память услужливо подкинула воспоминания часовой давности: пустая квартира, диски с номерами, толстое досье… Штраус же лишь кивнула и опустилась на один из стульев, сцепив пальцы в замок, словно для того, чтобы не дать им, как раньше, теребить край одежды. Люси села напротив, чтобы не заставлять свою собеседницу смотреть снизу вверх. Та помолчала ещё минуту, видимо, собираясь с силами, и начала рассказ:
– Мы познакомились с Нацу три года назад. Он случайно зашёл в наше кафе, кажется, спросить дорогу, так как был в этом районе впервые и немного заблудился. Я предложила ему кофе, и мы разговорились. На следующий день Нацу пришёл с охапкой гладиолусов (как только узнал, что это мои любимые цветы?), а я поняла, что влюбилась. Окончательно и бесповоротно. С ним нельзя было иначе. Он так смотрел, так говорил, словно для него я была единственной девушкой на свете. Вскоре мы стали жить вместе, и мне казалось, моему счастью не будет конца, но в какой-то момент всё вдруг резко изменилось. Нацу стал другим: грубым, властным, жестоким, словно это был совсем другой человек. Мог ударить меня просто за то, что надела, по его мнению, слишком откровенное платье или не успела к его приходу разогреть ужин.
– Почему вы не ушли от него?
– Это было невозможно. Один раз я сказала, что уйду, если он не прекратит издевательства. Нацу избил меня так, что пришлось неделю отлёживаться дома, и предупредил, что в следующий раз будет хуже. Больше я не пыталась.
– Драгнил сам вас бросил? Ведь они с вашей сестрой хотели пожениться.
Тонкие нервные пальцы Миражанны дёрнулись, вцепляясь в оборку на кофточке:
– Нет. Он продолжал встречаться с нами обеими. Я узнала об этом только тогда, когда Лис решила познакомить меня со своим парнем, с которым собиралась съехаться. Совершенно не помню, как прошёл тот вечер, помню лишь то, как Нацу смотрел на неё и улыбался. Так же, как когда-то мне… Потом я пыталась поговорить с сестрой, намекнуть, что они не пара и будет
В комнате на несколько минут воцарилась тишина. Люси не торопила собеседницу, понимая, через какой ад той пришлось пройти. Но Мира молчала, поэтому журналистка решила сама задать ей вопрос:
– По материалам следствия поводом для… – девушка запнулась, пытаясь подобрать другое слово вместо того, которое хотела произнести сначала, – преступления была ревность Драгнила. Вы не знаете, насколько она была обоснована? Простите, что задаю такой вопрос.
– Ничего, я понимаю, – Штраус кивнула и снова стиснула руки на коленях. – Нет, не знаю, Лис мне ничего не рассказывала. После того разговора мы вообще почти не виделись: она не хотела, видимо, обидевшись на меня за то, что я пыталась вмешаться в их отношения, а мне было больно видеть их вместе и страшно, что могу сорваться, сказать что-то не то, поэтому я и не настаивала на нашем общении. Нацу приходил раза два в неделю, когда Лис выходила в магазин на ночную смену, и оставался до утра. Кажется, после того, как они стали жить вместе, он стал ещё более жестоким, словно с ней ему приходилось сдерживаться и все свои желания осуществлять только со мной. Лишь однажды он стал таким, как в первое время нашего знакомства. В ту ночь, когда убил Лисанну.
– Вы знали?.. – Люси попыталась, чтобы в её голосе не было упрёка, но Мира всё равно сжалась, сгорбилась, пряча от неё глаза:
– Догадывалась.
– Помните тот конверт, что вы принесли на студию? Откуда он у вас?
– Это ведь из-за того, что было в нём, Нацу освободили? – в ответ на утвердительный кивок журналистки Штраус судорожно втянула воздух и спрятала лицо в ладонях. Посидела немного, раскачиваясь, и снова начала говорить: – Он принёс его в тот, последний, вечер. Я правда не помню, во сколько точно Нацу пришёл в кафе, у меня сильно болела голова, и весь день был, как в тумане. Но он точно просидел до закрытия, потом проводил меня до дома. Я тогда ещё удивилась – ведь сегодня Лис не работала в ночную, но спрашивать не стала, боялась. Мы поднялись в квартиру, Нацу стал меня целовать – нежно, как раньше, стал просить прощения, говорил, что скоро всё изменится. Я была такая дура… Я поверила… Мне так хотелось, чтобы он стал прежним, чтобы он любил меня… – её плечи затряслись, и девушка зажала себе рот рукой, пытаясь сдержать рыдания. Люси огляделась, заметила на окне бутылку воды и, налив немного в стоящий тут же пластиковый стаканчик, протянула его Штраус. Та сделала пару глотков, но её руки так тряслись, что вода пролилась, тёмными пятнами осев на одежде. Мира, кажется, этого не заметила, поставила почти пустую посуду на стол и торопливо вытерла щёки тыльной стороной ладони.
– Простите, что заставляю вас снова переживать этот ужас, – журналистка отвела взгляд, стараясь не встречаться глазами с бьющейся в истерике девушкой. – Может, мне зайти позже?
Миражанна отчаянно затрясла головой:
– Лучше сейчас, всё сразу… Я… сейчас… – она несколько раз глубоко вздохнула и продолжила: – Когда Нацу уходил, он оставил мне конверт. Сказал, я должна передать его кое-кому, что это очень важно. Назвал ваше имя.
– Вы знали, что в конверте?
– Нет. Нацу сказал не вскрывать его. А потом мне сообщили о смерти сестры. Всё, что происходило тогда, помню с трудом. Только потом, когда услышала приговор, немного пришла в себя – этот кошмар закончился. А когда вы пришли и назвали его имя, мне стало так страшно, как никогда раньше.
– Поэтому решили и не отдавать конверт? – утвердительный кивок Штраус. – Но потом передумали. Почему?
– Когда вы сказали в ту нашу встречу, на улице у кафе, помните?
– что смертная казнь состоится уже на следующий день, мне захотелось снова его увидеть.
– Зачем?! – Люси с недоумением смотрела на собеседницу. Неужели эта «любовь» была так сильна, что Мира захотела проститься с тем, кто истязал её столько лет?!
– Нацу говорил, что я принадлежу ему, – тихо ответила девушка. – Что никогда не буду свободна от него. Мне хотелось убедиться, доказать и себе, и ему, что это не так. И я поехала к нему в тюрьму. Мне казалось, я смогу просто посмотреть ему в глаза и спокойно уйти, но… Стоило мне только его увидеть, услышать его голос, и я пропала. Снова. Поэтому, вернувшись, сразу взяла конверт и поехала на студию – ваш телефон не отвечал, но на визитке, которую вы оставили при первой встрече, был адрес. Мы почти столкнулись на входе, но вы не заметили и не услышали, как я звала вас по имени. Ко мне подошёл какой-то парень – Джон, Джим? не помню, сказал, что обязательно передаст вам конверт. Я оставила его и уехала.