Репортер Кэйд (др. перевод)
Шрифт:
Кэйд вспомнил собственную агонию, которую пережил из-за нее, как стал банкротом из-за нее, но теперь ему было на все наплевать. Как бы плохо она ни вела себя, она была единственной в его жизни. К счастью или к несчастью, с горечью подумал он. Страшная альтернатива, и она угнетала его.
— Ладно. Не будем ворошить прошлого, Хуана, — сказал он. — Начнем все сначала. Ты моя жена. Ты хочешь, чтобы я вернулся. Вот и все. Мы начинаем снова и о прошлом не будем говорить. Мы с тобой вернемся в Нью-Йорк. Найдем небольшую квартиру,
Она провела ногтем по его груди.
— Значит, Нью-Йорк? Мне не хочется жить в Нью-Йорке. — Она наклонилась и поцеловала его. — А ты не можешь работать здесь? У нас был бы дом. Он все еще наш. Ведь он тебе понравился, да?
— Я работаю по контракту и обязан быть в Нью-Йорке.
Она подняла голову и озадаченно посмотрела на него.
— По контракту? А что это значит?
— Ну, в газете работаю.
— Это хорошо?
— Не так чтобы уж очень, но меня устраивает.
— Они прилично платят?
— Да нет, пожалуй, очень плохо.
— Ну, вот! Зачем же тебе работать на них?
— Ты это вряд ли поймешь. Мне нужно работать полтора года до окончания контракта.
Она задумчиво уставилась в потолок.
— Сколько же они платят?
— Триста долларов в неделю, — ответил он, а сам безнадежно подумал: "Деньги и плоть. Адольфо знает ее, а я только познаю". — Для тебя деньги очень важны?
— Ну почему же? Просто хорошо иметь деньги, но это не самое главное. — Она повернула к нему лицо и улыбнулась. — Я ведь экономная. Разве плохо я содержала дом? А готовила разве плохо?
— Хорошо.
— И ты думаешь, мы сможем прожить на триста долларов в неделю?
— Конечно. Тысячи людей живут на меньшее.
Она похлопала его по руке.
— Ну хорошо. Поедем в Нью-Йорк.
Так они разговаривали ночью. А утром, отменив заказ на полет в Нью-Йорк, он позвонил мексиканским юристам и сказал, что развод отменяется. Этот вопрос был тоже обсужден ночью с Хуаной.
— Ты не должен разводиться со мной! — убеждала она, схватив его за руку. — Без тебя я пропаду! Ни один мужчина не пожелал на мне жениться, кроме тебя, понимаешь? Я потому и вернулась, что ты мой муж.
Он взял ее лицо в ладони.
— А я могу простить тебя только потому, что ты моя жена, — сказал он.
Когда он закончил разговоры с мексиканскими юристами, она крепко обняла его.
— Как я счастлива! Вернемся домой! Зачем оставаться тут? Начнем экономить деньги. За дом заплачено до конца месяца. Мы вернемся, и я буду готовить для тебя.
И они вернулись. Первое, что заметил Кэйд, это новый красный "тандерберд" в гараже.
Она небрежно махнула своей красивой ручкой.
— Тот, что ты мне подарил, был лучше. Этот мне подарил Педро. Он должен был это сделать, потому что признался, что пожар был делом его рук.
Кэйд пожал плечами, словно поправляя тяжелую ношу. Войдя в гостиную, распахнул дверь в сад и вышел к маленькому фонтану среди цветника.
— Я сейчас принесу тебе выпить, милый. Текилы?
Кэйд сел в шезлонг.
— Спасибо, не надо. Я больше не пью.
— Почему?
— Для меня это плохо обернулось.
Она удивленно посмотрела на него и пожала плечами.
— Я тогда распакую вещи.
Она ушла, оставив его одного. Ему тошно было видеть "тандерберд" в гараже, вся эта атмосфера дома угнетала его. Конечно же, она делила спальню наверху с Педро Диасом.
Ничего не получится, думал он. От силы месяц продержится, но не больше. Деньги и плоть. Это выше ее, и ничего с этим не поделаешь, как ничего не поделать с тем, что он любит ее.
Но на худой конец, думал он, в этот неопределенный период он будет любоваться ее красотой и постепенно готовиться к неизбежному разрыву. Но уж когда это произойдет, он должен порвать с ней раз и навсегда, выбросить ее из головы. И не пить ни в коем случае. Слишком много было пережито, чтобы позволить ей снова сделать над тобой такое.
И так они жили десять дней, ездили ужинать в скромные рестораны; когда появлялось такое желание, ходили вместе в кино, совершали прогулки на автомобиле. Для Кэйда это был период умиротворения, но ее он ни на минуту не выпускал из поля зрения. Даже когда она ездила на базар, он был с ней. До такой степени стал ее тенью, что начал вызывать ее беспокойство.
Как-то вечером, когда они сидели в саду, она спросила:
— Ты счастлив, милый?
Он поднял глаза от кроссворда, который пытался решить.
— Почему ты спрашиваешь?
— Ты так изменился. Стал тихим, серьезным. Тебя уже не интересуют некоторые вещи.
— Какие именно?
— Ну… многие. А работать ты собираешься?
— Да. О, кстати, я собирался поговорить на эту тему. Ты знаешь, мне надо возвращаться в Нью-Йорк на той неделе. Ты, конечно, полетишь со мной.
— Да? — Она посмотрела на него вопросительно. — А где мы будем жить в Нью-Йорке?
— Сначала в гостинице поживем и поищем квартиру.
— А сада у нас там не будет?
— Нет.
— Послушай, а может быть, лучше будет, если я приеду после того, как ты найдешь квартиру? Сэкономим денег. За этот дом заплачено вперед еще на две недели. — Она посмотрела на него с улыбкой. — Видишь, какая я экономная.
— Поедешь со мной, Хуана. Одну я тебя в Мехико не оставлю.
— Пусть будет так, милый. Я согласна со всем, что тебе подходит. Когда мы вылетаем?
— В четверг, на той неделе.
— А может, выехать на машине в среду?
— В Нью-Йорке тебе машина не понадобится, Хуана. Никто нынче машинами в Нью-Йорке не обзаводится: ее нигде не припаркуешь. Мы ее продадим. Я попрошу Крила подыскать покупателя.