Решающий шаг
Шрифт:
— Вот что я тебе скажу, друг: оттого, что в пшенице вырастает колючка, не отказываются от урожая.
— Будь я хозяином урожая, я вырвал бы колючку с корнем!
— А если тебе одному это не по силам?
— Устроил бы помощь.
— С кем?
— С дейханами.
— С дейханами... Но где они? В том-то и наша беда, Артык, что их я пока не вижу с нами. Мы пока еще похожи на верблюжонка, который только что начинает ходить. Да, как ни тяжело в этом сознаться, мы еще не сумели сплотить вокруг совета бедняцкие массы дейхан. Ты прав, что следует выкорчевывать колючки старого, отжившего, чтобы они не мешали молодым росткам
Артык не мог согласиться с доводами Чернышева. Когда он думал о совете, перед ним вставал ненавистный облик Куллыхана — он все заслонял, терзал сердце и душу. Если б Артык мог открыть свое сердце, он открыл бы его и показал Ивану: вот, мол, смотри мои раны, — похоже ли, что они заживут? Но он не мог этого сделать. Он постарался объяснить словами то, что заставляло его с недоверием относиться к политике близких ему людей. — Иван, — сказал он, не поднимая глаз, — я знаю, ты друг дейхан и мне — брат. Но в совете у тебя сидит волк.
— Кроме волка, мой друг, есть и львы, а они никого не боятся. Волков — один или два, нас побольше.
— Лес можно сжечь одной искрой.
— Что же, ты мне не доверяешь?
— Режь мое тело на части, не охну, — ты мой защитник. Скажешь: «умри» - пойду на смерть; я не верю гадюке, которая спряталась у тебя под одеждой. Ты будешь дружески гладить меня по спине, но ведь гадюка-то непременно ужалит, и не только меня, но и тебя!
— Артык, ты ошибаешься...
— Лучше жить ошибаясь, чем без ошибок идти на верную гибель.
— Тогда, значит...
— Нет, моя дружба с тобой не кончится до конца жизни. И в тот день, когда ты очистишь свой дом, я приду к тебе.
Чернышев не ожидал такого упрямства. Он верил в Артыка, в его честность и в то, что он всегда останется непримиримым к таким людям, как все эти волостные, арчины, толмачи и мирзы, служившие начальству и баям, а не народу. С его помощью можно будет развернуть работу среди дейхан. И теперь Иван Тимофеевич больше всего был недоволен самим собой — тем, что не умел хорошо говорить по-туркменски и не сумел преодолеть непонятную строптивость молодого дейханина. Прежде чем возобновить разговор, он задумался: как лучше подойти к Артыку?
— Артык, — шутливым тоном начал Иван Тимофеевич, — я же вижу тебя насквозь: сердце подсказывает тебе одно, а ты говоришь другое.
— Иван, — серьезно ответил ему Артык, — я не такой человек, чтобы говорить то, чего не чувствует сердце.
— Но ты пойми...
— Я пойму тебя, когда ты станешь прежним Иваном, когда ты...
— Не говори глупостей! — опять нахмурился Чернышов.
— Ладно, я кончил, — улыбнулся Артык.
— Ты будешь командиром в Красной гвардии.
— В твоем отряде я останусь и простым солдатом. Но с хромым мирзой не останусь, хоть сделай генералом.
— Останешься.
— Не останусь!
Чернышов приказал служащему, появившемуся в дверях кабинета:
— Позови сюда комиссара.
Артык резко поднялся на ноги, глаза его сверкнули недобрым огнем:
— Иван, если ты отдашь меня хромому мирзе, то знай: я всажу ему нож в бок вот тут же, при тебе!
Чернышов поспешил успокоить его и, подумав немного, снова принялся убеждать:
— Артык, ведь ты неглупый парень. Послушай меня. Дейхане могут получить права, стать хозяевами земли и воды только через свою, советскую власть. Если ты из-за вражды к Куллыхану отвернешься от совета, это будет изменой дейханам. Ведь я знаю тебя. Разве, порвав с нами, ты останешься в стороне от борьбы? Нет. У тебя сердце борца, и в такое время ты не будешь сидеть сложа руки. Значит, пойдешь к Эзизу. А кто такой Эзиз? Это честолюбец, мечтающий стать ханом.
— Иван, — перебил Артык, — я не спрашиваю у тебя совета насчет Эзиза.
— Спрашиваешь или нет, но я должен тебе объяснить. Эзиз собирает вокруг себя врагов советской власти. Может быть, он и будет иметь временный успех у дейхан, обманув таких, как ты. Но ненадолго. В конце концов народ разберется, кто ему друг, кто — враг. Что такое щепка на пути могучего весеннего потока? Перед ним даже камни не устоят!
Эти горячо произнесенные слова заставили Артыка призадуматься. Он сидел, опустив голову, и Чернышеву начинало казаться, что он убедил своего строптивого друга. Но Артык вдруг опять резко поднялся со стула и решительно заявил:
— Нет! Я не враг советской власти и никогда им не буду. Я враг Куллыхана и ему подобных. Когда ты прогонишь его, я приду к тебе, если буду жив.
И, даже не попрощавшись, он повернулся и направился к двери.
— Подожди, Артык! — властно остановил его Чернышов. — Выслушай меня до конца. Теперь я вижу, что в твоей душе уже созрело решение. Пойдешь к Эзизу? Подумай в последний раз, пока не поздно. Ты говоришь, что никогда не будешь врагом советской власти. Очень хорошо. Я верю тебе, Артык. Но разве можно служить двум богам? Примкнув к Эзизу, ты невольно окажешься в числе врагов рабочей и крестьянской власти. Раскаешься, да будет поздно. Великая вещь — знамя, под которым сражаешься. Мы идем под красным знаменем народной революции. С него нельзя глаз спускать, за него можно и умереть. А ты смотришь только на людей, которых по той или иной причине невзлюбил. Я Куллыхана почти не знаю, но вот что скажу тебе, Артык: Куллыхан объявил себя сторонником советской власти и, плохо ли, хорошо ли, служит ей. А Эзиз собирает вокруг себя врагов советской власти и ждет только удобного случая, чтобы напасть на нас. Неужели это тебе не понятно?
Артык стоял в дверях, не глядя на Чернышева. Лицо его по-прежнему выражало упрямство. Он хотел что-то сказать, но только махнул рукой и, опустив голову, вышел.
Артык шел по улице, ничего не слыша, ничего не видя вокруг себя. Ноги его шагали, а сердце осталось там, с Иваном. Переходя улицу, он не слышал грохота арбы и чуть не попал под колеса. «Кто разбудил мою мысль и направил меня на борьбу за народ? — Иван. Кто печалился моим горем и радовался моей радостью? — Иван. Когда я шел, быть может, навстречу смерти, кто крикнул: «Артык, будь мужественным!» — Иван! И вот он теперь, как родной брат, упрашивает остаться с ним, Ах, Иван...»
Охваченный этими думами, Артык хотел повернуть назад, к Чернышеву, помириться с ним. Но тут перед его глазами встала теплая компания пьяных людей в чайхане Джумадурды, потешавшихся над его горем. Ему вспомнилось криво улыбающееся лицо Куллыхана во время последнего разговора, когда тот угрожал тюрьмой... «Нет, я не порываю с Иваном, но отворачиваюсь от Куллыхана. Я никогда не буду дышать одним с ним воздухом. Или я его одолею, или он меня!» — сказал себе Артык и решительно зашагал вперед.