Решающий шаг
Шрифт:
— Афганистан — моя вторая родина, афганцы так же близки моему сердцу, как и туркмены, — сказал Эзиз и добавил: — Кто бы ты ни был, пусть даже преступник, убийца, — там, куда доходит мое дыхание, тебе никто не причинит зла.
— Эзиз-хан, — заявил тогда Абдыкерим, — я не преступник, но и не из тех, кто ходит по своей воле. Я- посланец государства.
— Посланник государства? — недоверчиво переспросил Эзиз.
— Меня послал сюда повелитель Афганистана Хабибулла-хан.
Эзиз сразу проникся уважением к Абдыкериму.
— Сам эмир? Ко мне? — важно спросил он, пытаясь скрыть охватившее его тщеславное чувство.
— Нет, Эзиз-хан, надо говорить правду: к хану Джунаиду, в Хорезм. Когда я выезжал из Афганистана, туда еще не дошла весть о том, что ты стал ханом. Но все же у меня было поручение поговорить при случае и с тобой.
— Ты теперь едешь в Ташауз, в Хорезм?
— Нет, я возвращаюсь из Ташауза. Привет тебе от Курбан-Мухаммеда Джунаид-хана.
— Да будет здоров передающий добрую весть! Все ли благополучно у господина хана?
— Он благоденствует. «Если у Эзиз-хана есть в чем-либо нужда, — сказал он, — пусть сообщит или пошлет человека». Он считает тебя своим братом.
— Да, мы с ним прочитали в Афганистане молитву братства.
— Знаю.
— Абдыкерим-хан, скажи, куда теперь путь держишь?
— К тебе.
Эзиз проверил Абдыкерим-хана со всех сторон. Он попробовал поговорить с ним, насколько умел сам, на языке пушту и убедился, что тот знает этот язык. Спросил о некоторых афганских сановниках, о которых ему приходилось слышать, и оказалось, что Абдыкерим знает их всех, как своих односельчан. Но всего этого Эзизу показалось мало, и он попросил письменных подтверждений. На это Абдыкерим ответил:
— Эзиз-хан, ты сам видишь: чтобы не узнали меня, я хожу в туркменской одежде. Ремесло мое таково, что я не могу при себе носить паспорта своего государства. Я даже не могу признаться, что я афганец, если вполне не доверяю человеку.
У Эзиза больше не оставалось сомнений в правдивости Абдыкерима, и он осведомился о цели его приезда:
— Абдыкерим-хан, чем я могу помочь тебе, какие у тебя нужды? Говори.
— Эзиз-хан, тебя, кажется, хорошо приняли в Афганистане?
— Я видел там только хорошее.
— Джунаид-хан тоже благодарен Афганистану. Он пережил там самое трудное время, а теперь стал ханом всего Хорезмского оазиса. И у тебя, хвала аллаху, положение высокое. Какою смутой охвачен сейчас мир, не мне объяснять тебе, — слава аллаху, ты мыслишь глубже меня. Под властью русского царя туркмены не видели ничего хорошего. А государство, которое теперь будет создано, — будет ли только?
– — еще несозревший арбуз. Кто знает, может, оно будет еще более грозным... Эзиз-хан, я хочу знать твои намерения. Ты подчинишься России или обратишься к другому сильному государству?
— К какому?
— Ну, например... к Англии.
Когда Эзиз был в Афганистане, видел, как высокомерно держали себя английские офицеры перед афганцами. Это ему не понравилось. Поэтому он ответил Абдыкериму довольно резко:
— Если быть грузчиком, то не все ли равно, у какого купца. Народ, не видевший ничего хорошего под властью русского царя, что увидит под властью английского? Была бы моя воля — я не подчинился бы никому.
При этих словах тень пробежала по лицу Абдыкерима, но он тут же любезно осклабился, показывая белые зубы:
— Эзиз-хан, извини, ты не так меня понял. Я хотел спросить, с кем ты вступишь в союз?
— Ни с кем.
— Может быть, ты вспомнишь своего соседа — Афганистан?
— Чем завтрашнее сало, лучше сегодняшние потроха. Если нельзя без союза, то лучше побрататься с нашим соседом.
— За тем Хабибулла-хан и послал меня к Джунаид-хану и к тебе, как я понимаю его поручение. Прошло уже немало времени с тех пор, когда русские, англичане и французы поделили между собой мусульманский мир. Ныне война ослабила эти государства. Появилась некоторая возможность объединения мусульман. Это будет, — если они крепко возьмутся за дело со всех сторон, — как одна душа, одно тело. Но надо держаться при этом за какую-нибудь крепкую руку, например, Англии, и можно свершить великое дело... Хабибулла-хан считает возможным, пользуясь беспорядками в России, воссоединить Туркестан и в особенности Туркменистан с Афганистаном. Вот на этот счет мне и нужно знать твое мнение.
Эзиз-хан опустил голову и задумался. Вопрос, поставленный Абдыкеримом, сразу решить было нелегко. Допустят ли русские соединиться с Афганистаном? Если, положим, и удастся соединиться, чем же Афганистан лучше России? И самое главное: примет его афганский эмир как брата или захочет подчинить?
Абдыкерим понимал, что поставленный им вопрос действительно сложен, и терпеливо ждал ответа, пристально глядя на опущенные веки Эзиза. После долгого раздумья Эзиз разжег кальян и потянул — вода в сосуде забурлила, по комнате кругами пошел синий дым.
— Что думает об этом Джунаид-хан? — спросил Эзиз.
— «У меня с Хабибуллой-ханрм одна душа, я намерен соединиться с ним», — так он сказал.
— Написал он письмо эмиру?
— Эзиз-хан, я уже говорил тебе: если меня поймают с таким письмом — мне смерть. Гибель моя, конечно, пустяки, но из-за моей смерти может пострадать государство. Как же я мог взять у него письмо?
— Это верно.
— К какому же решению ты пришел?
— К тому же, что и Джунаид-хан.
Двое суток продолжались беседы Абдыкерима с Эзизом о том, как связать Туркменистан с Афганистаном. За это время Абдыкерим успел выяснить силы Эзиза и отношение к нему разных слоев туркменского населения, узнал, его отчаянных нукеров и в то же время разведал, как идут дела в совете; увидел гвардию Куллы-хана и нукеров Артыка — в одном городе две власти, на одной улице два войска. Знакомясь с положением в Тед-женском уезде, он обратил внимание и на особо выделявшихся людей, имена которых часто произносились, интересовался даже самыми мелкими вопросами. Эзиз удивлялся наблюдательности Абдыкерима: от его глаз, казалось, ничто не ускользало. Эзиз и не подозревал, что в Афганистане имеются такие европейски образованные люди. Однако, как его ни толкало тщеславие показать свою близость к таким людям, он принял все меры к тому, чтобы оставить всех окружающих в неведении о цели приезда Абдыкерим-хана в Теджен.
На третий день Эзиз лично проводил гостя в сторону Серахса и дал ему в провожатые своего человека.
Глава двенадцатая
Ашир шел по городу и с любопытством оглядывался по сторонам, словно видел Теджен впервые. Больше года прошло с тех пор, как его угнали из родных мест далеко в глубь России. Первый знакомый, которого он увидел в городе, был Артык. Друзья горячо обнялись, дивясь и радуясь неожиданной встрече.
Артык оглядел Ашира. На нем был простой темный костюм, какой носили русские рабочие, на ногах черные, грубой кожи ботинки, на голове кепка. Юношески свежее лицо его несколько погрубело. В чуть заметных морщинах на лбу можно было прочесть сложные письмена пережитого. Когда-то веселые, немного насмешливые глаза смотрели теперь внимательно, испытующе. Во всей его фигуре чувствовалась какая-то тяжесть. Артык с изумлением смотрел на него и думал, что его веселый, никогда не унывающий друг, по-видимому, стал другим человеком.