Решающий шаг
Шрифт:
— Или ты решил, что здесь не найдется для тебя щепотки чаю и куска хлеба?
— Ф-фу! Ну и задал же ты мне!..
Кизылхан спрыгнул с коня и приказал спешиться своим нукерам.
За чаем Артык узнал все новости об Эзиз-хане и его делах. Земля все еще тянула его к себе, но рассказы Кизылхана и зов Эзиза, раздавшийся в такой момент, когда сердце Артыка разрывалось от противоречий, решили все.
Напоив джигитов чаем, Артык сказал:
— Теперь я готов ехать. Но у меня нет коня, а у кибитки Халназара стоит жеребец, который достоин быть в войске Эзиз-хана. Кизылхан, возьми его для меня, и душа Халназара возрадуется на небе.
Джигитам Эзиза не надо было повторять приказание. Они вскочили на своих скакунов и помчались как ветер.
Солнце только начинало садиться за край земли. Еще не наступили сумерки. С запада вставала туча, затягивая небосвод синим покрывалом. Весенний ветер дышал запахами новых трав и полыни. Баллы сидел в кибитке, терпеливо перенося упреки и ругань «фаланги». Неожиданный топот коней заставил его вскочить на ноги и выбежать за дверь. Вдоль ряда кибиток уже неслись всадники. Мелекуш горделиво заржал и заметался вокруг своего кола.
Баллы слышал про лагерь Эзиза в Ак-Алане, слышал и про то, что эзизовцы отбирают у баев породистых скакунов. Он уже подумывал о том, чтобы продать Мелекуша или отдать его под охрану Куллыхана. При виде нукеров с зелеными погонами Баллы растерялся. Дрожа, как в лихорадке, он подошел к остановившимся против двери всадникам и пригласил их войти в кибитку. Но те отказались слезть с коней:
— Благодарим, бай. У нас нет времени.
Баллы увидел коней, подобных своему, и потерял надежду на то, что Мелекуш останется у него. И все же он стал упрашивать:
— Да разве можно куда-нибудь опоздать, когда под вами такие кони! Слезайте, зарежем ягненка...
В ответ раздалось:
— Эзиз-хан шлет привет сыну Халназара! Мы просим почтенного бая дать нам на время его коня. Если нет самого Халназар-бая, пусть хоть конь его послужит общему делу. А мы стократ взыщем с врага за кровь Халназар-бая.
— Конь... — пробормотал побледневший Баллы. — Конь...
Кизылхан вытянул вперед ноги в стременах.
— Баллы-хан, — сказал он, — ты напрасно волнуешься. Мы берем не только у тебя, — у всех, у кого хорошие кони. Конечно, жаль подставлять под пули таких скакунов. Но это временная мера. Коней мы вернем, и в первую очередь — коня Халназар-бая.
Не успел Баллы ответить Кизылхану, как подоспела разъяренная Атайры-гелин и откинула с губ яшмак.
— Не для вас выхаживали Мелекуша! — отрезала она. — Отправляйтесь отсюда подальше!
— Что ты, гелин! Ведь мы — ваши защитники. Кони нужны, чтобы защищать ваше достояние, вашу честь.
— Меня и волк не возьмет! Я и без вас сберегу свою честь. Не отдам коня!
— Такая хорошая гелин — и такая жадная, — с досадой проговорил Кизылхан.
— Хорошая или плохая — не ваше дело!
— Мы у тебя просим коня или у Баллы-хана?
— У Баллы нет ни коня, ни собаки! И нечего у него просить. Поняли?
— Ясный ответ. Если так — возьмем и без спроса.
— Попробуйте только!..
Кизылхан приказал одному из своих нукеров принести сбрую. Тот соскочил с седла, но Атайры-гелин. опередив его, подбежала к кибитке и заперла ее. Когда другой нукер стал снимать с Мелекуша попону, она схватила его за плечо и стала бешено трясти.
В это время позади нее хлопнул гулкий выстрел. Это другой нукер, подойдя к кибитке, сбил пулей замок. Атайры-гелин бросилась назад и, подхватив с земли лопату, размахнулась ею, норовя ударить нукера, выносившего из кибитки седло. Лопата ударилась о дверной косяк, черенок ее задел голову нукера. Тот зашатался. Атайры-гелин вцепилась в седло.
— Застрелю! — в ярости закричал эзизовец. Атайры-гелин выпятила грудь:
— Если ты мужчина, стреляй, сын свиньи!
Кизылхан крикнул с коня:
— Стреляй!
Пуля с визгом пролетела над головой Атайры-гелин. Женщины, отчаянно крича, разбежались по кибиткам. Атайры с проклятием бросила седло. Падая, оно зацепилось за ее косы и сорвало с них серебряные украшения. Разозлившись еще больше, Атайры вцепилась ногтями в лицо эзизовца, но тот с такой силой отшвырнул ее в сторону, что она растянулась в пыли. Гандым стоял в стороне и покатывался со смеху.
Когда нукер вынес из кибитки и серебряную уздечку Мелекуша, Атайры-гелин, вся в пыли, устремилась к коню. Баллы хотел удержать ее, но она оттолкнула его:
— Чтоб ты высох, бесплодный! Еще скажешь, не стыдясь, что ты муж?!
Садап-бай, причитая, высунула голову из кибитки, старалась уговорить Атайры-гелин, но та не постеснялась осрамить и старую жену бая:
— Хорошего сына родила ты! Лучше б родила собаку, — та хоть лаяла бы!
У коновязи снова началась схватка Атайры-гелин с рослыми нукерами Кизылхана. Она закончилась тем, что женщине скрутили руки назад и связали их ее же платком.
Мелекуша оседлали, попону, скатав, приторочили сзади. Атайры-гелин бросилась под копыта коню. Кизылхан сказал своим нукерам:
— Такая отважная гелин и нам нужна. Положите ее на коня и привяжите!
Связанная Атайры-гелин была беспомощна, но язык ее не сдавался.
— Свою сестру к этим негодяям возьми! — крикнула она. — Почет добудешь!
Кизылхан не знал, смеяться ему или сердиться.
— Поганая тварь! — процедил он сквозь зубы. Атайры-гелин хотели перекинуть поперек седла, но Мелекуш шарахался от нее, встал на дыбы.
Тогда нукеры, бросив беснующуюся женщину на землю, вскочили в седла и тронули коней. Атайры завопила на весь аул, словно из ее кибитки выносили покойника.
Опасаясь мести Эзиза, старшина Бабахан все время держался вблизи Куллыхана и чаще всего ночевал в городе. А когда случалось заночевать дома, он до самого утра не мог заснуть от тревоги и страха, поминутно ожидая налета джигитов Эзиза. Он знал, что засевший в Ак-Алане хан не щадил никого из тех, кто выступал против него, и в последнее время начал особенно рьяно расправляться со своими противниками. Это по его приказу были убиты Курбан и Кара Гекча, а имущество их разграблено. Обычно расправы совершались в ночное время. В ауле Бабахана несомненно тоже были люди, связанные с Эзизом, и разве трудно было им сообщить своему хану, что арчин остался ночевать в своей кибитке? Одна мысль об этом лишала Бабахана покоя и сна.