Решающий шаг
Шрифт:
Дурды с двумя товарищами выехал в путь с низовьев Теджена, когда солнце клонилось к закату. Степь уже теряла свою яркую весеннюю окраску. Красные лепестки маков осыпались. Нежные листочки и стебельки трав пожелтели. Уже реже слышалось пение птиц. В небе парили лишь одинокие стервятники да орлы. Изнемогающие от жаркого солнца ящерицы си-дели на самых верхушках кустарников. Было душно. Но предвечерний ветерок, пролетая степью, уже дышал прохладой. То там, то здесь кружились вихри пыли, словно вздымались кверху руки.
Любуясь бескрайней степью, Дурды излил перед своими товарищами волновавшие его чувства:
— Какая у нас земля! Чуть дождь пройдет — и травы по колено. Если б хватило воды, эти поля давали б неисчислимый урожай. По обеим сторонам дороги тянулся бы сплошной сад. А воды у нас достаточно. Надо только соединить живые силы воды и земли. Почему интервенты рвутся к нам? Они лучше нас знают цену нашей земле. Они хотят высосать из нее все соки... Наши предки веками отстаивали ее от врагов. Если мы сегодня отдадим ее интервентам, мы будем недостойны наших отцов и дедов. Будущие поколения проклянут нас. Проклятья изменникам, продающим врагу нашу родную землю! Слава отважным, борющимся за счастье родины, не щадя жизни! — Дурды глубоко вздохнул и закончил уверенно: — Никому не отдадим мы своей земли! Чтоб отстоять ее, нужна сила. А сила сейчас на нашей стороне. Русский народ повернул колесо мира в сторону справедливости, совести, человечности. Он протянул свою руку и нам, туркменам. Мы от всего сердца пожмем эту могучую руку. А по поговорке: «Две руки вместе моют лицо» — мы золотыми водами Амударьи оросим нашу землю.
Один из спутников Дурды внимательно слушал его, переживая те же чувства. Другой шутливо сказал:
— О Дурды, да ты скрытый клад! Жаль, что ты произнес свою речь не на собрании, а в степи.
— Ничего! — улыбнулся Дурды. — Весенний ветер разнесет ее по нашей стране.
Красноликое солнце зашло за горизонт. Стайки провожавших его облаков оделись в цветные наряды: красные, оранжевые, желтые, темно-синие. Радужный свет их заиграл на ветвях саксаула, на сыпучих песках.
Было уже за полночь, когда путники расположились на отдых. Разнуздав коней, они пустили их в травянистую ложбину, а сами легли на прохладный песок. Легкий теплый ветер гладил их усталые лица. Звезды мягко переливались в синем безлунном небе, навевая сон. Прислушиваясь к мягкому хрусту, с которым кони жевали сухую траву, Дурды с тревогой думал о том, где и когда им удастся соединиться с Красной Армией. Ходили слухи, что разбежавшиеся с фронта вооруженные белогвардейские конники грабят и убивают путников.
Незаметно для себя Дурды заснул, а когда открыл глаза, солнце уже поднималось над землей. Золотые лучи играли на песчаных склонах барханов. Уже с утра чувствовалось, что день будет жарким. Беспокойство охватило Дурды. Он быстро вскочил и крикнул:
— Эй, вставайте! Мы спали слишком долго!
Они не прошли и половины пути, а воды в бурдюках осталось только на один переход.
В жарких бескрайних песках было безлюдно. Только три путника встретились им в дороге. Один из них был Джепбар-Бурказ, бывший царский охранник, ставший потом верной собакой белых и интервентов. Они сказали ему, что едут торговать в Мары, но Джепбар, умевший читать мысли сквозь кости черепа, сразу сообразил, куда они держат путь.
— Знаю, знаю, — многозначительно кивнул он головой. — Умно поступаете! Англичане ушли, на белых надежды мало. Конечно, сговориться с большевиками — вернее. В штабе белых мне остались должны кое-что, вот я и иду получить свои денежки. А то бы ни за что не уходил от красных. Идите, дай бог вам удачи в пути!
Его редкие рыжие брови то поднимались, то опускались, а в серых бегающих глазах затаилась хитрость. Дурды вспомнил, что Джепбар после революции пятого года был провокатором кровавой распри утамышей и тохтамышей в Мары и резко ответил охраннику:
— Джепбар-бай, ты верно угадал. Мы едем к большевикам. Поди скажи об этом Ораз-Сердару. А то беги к своему новому хозяину — к генералу Маллесону в Мешхед. Можешь идти и еще дальше. Чем меньше останется в нашей стране таких, как ты, тем лучше.
— Ты это за кого меня принимаешь? — спросил Джепбар, еле владея собой.
— За подлого изменника, достойного презрения народа!
Джепбар зашарил рукой по поясу, нащупывая кобуру револьвера.
— Ах, ты так!..
— Хочешь биться — давай! — крикнул Дурды. — Вот чистое поле.
Его товарищи уже схватились за оружие. Но до схватки не дошло. Спутники Джепбара удержали его.
Противники с ненавистью посмотрели друг на друга и разъехались — Джепбар со своими спутниками в одну сторону, Дурды с товарищами — в другую.
Началась жара. Вода в бурдюках кончилась. Лучи солнца, как пламя, лизали лица и открытые шеи путников. Горячий воздух, поднимавшийся от раскаленных песков, стеснял дыхание. Взмыленные кони тяжело поводили боками. Путники торопились поскорее доехать до Ай-Горена. Там, в ложбине, было несколько колодцев, из которых раньше кочевники поили скот.
Но когда они добрались, наконец, до Ай-Горена, там не оказалось ни людей, ни скота. Никаких следов влаги — кругом одни солончаки. Связав уздечки, путники достали немного воды со дна одного колодца. Но эту воду невозможно было пить: она оказалась горько-соленой. Кони понюхали ее и, облизывая губы, отвернулись.
Снова бесконечно потянулись горбатые барханы, поросшие саксаулом, черкезом, селином. На песке виднелись отпечатки волчьих ног. Из нор выбегали вспугнутые лисицы, волоча пышные хвосты. Под кустами черкеза лежали зайцы. Путники были вооружены, но им и в голову не приходило охотиться. Они сами были добычей бескрайних песков, изрыгавших пламя. Губы их опухли, языки прилипали к нёбу.
Один из товарищей Дурды поднялся на стременах и, посмотрев вперед, где высился густо поросший бархан, сказал:
— Я выдержу только до того бархана. Если и за ним не окажется аула, лягу на песок и умру.
Они поднялись на бархан. За ним показались другие барханы... Путники молчали. Они с трудом держались в седлах, кони еле волочили ноги. Вдали показались движущиеся черные точки. Напрягая последние силы, Дурды и его товарищи погнали коней. Когда они настигли двух путников, ехавших на верблюдах, первое слово, произнесенное ими, было «Воды!»
К небольшому кувшину с водой прильнул один. Едва он судорожно сделал несколько глотков, как у него выхватил кувшин Дурды. Только смочил рот Дурды — кувшин уже очутился в руках у третьего. И все трое думали: «Как сладка вода!»
Один из встречных протянул руку вперед:
— Видите вон то дерево, на вершине которого висит белый лоскут? Это — Сеид-овлия. На юго-восток от него — ручей.
Не прошло и получаса, как путники добрались до шумного арыка.
Это была прозрачная вода Мургаба, который берет начало в горах Гиндукуша. Она уже прошла через Коу-шутбентскую плотину, была распределена по большим и малым каналам и здесь бежала по арыку бурно и своенравно, как на своей родине в Гиндукуше. По обоим берегам тянулись заросли камыша и гребенчука. Дурды жадно смотрел на бурливый арык, ожививший песчаные берега: «Где вода, там и жизнь!»