Решающий шаг
Шрифт:
Пока дейхане шумели, переругиваясь с баями и мирабами, волостной думал, как выйти из положения. Затем он заговорил, обращаясь ко всем:
— Народ! Сколько раз предупреждал вас господин полковник: «Не давайте денег Гюльджамал-хан, деньги ваши пропадут!» Сколько раз твердил и я вам об этом!
Старшину просил предупредить, чтобы не делали этого. Ну вот, вы все-таки не послушались, теперь ваши деньги пропали. Его превосходительство генерал Куропаткин не дал разрешения Гюльджамал-хан на поездку к белому царю, — она съездила в Ташкент и вернулась обратно. Теперь пеняйте на себя, в этом ваша собственная вина. Ашир прервал волостного:
— Почему же это наша вина?
Поднялся шум и крики со всех сторон:
— Это вина мирабов!
— Это вина тех, кто совершает тайные сделки за нашей спиной!
— Вина тех, кто взял деньги и отвез!
— Виноват во всем Покги Вала!
Гневные окрики Халназара, вопли Покги, размахивавшего руками и пытавшегося что-то сказать, не могли унять бурю негодования. Дейхан охватила ярость, и они плотной толпой обступили почетных гостей бая. Бабахан приподнялся и, сверкнув черными глазами, грозно прикрикнул. Волостной поднял руку и, когда шум несколько стих, продолжал:
— Люди! Мы приехали сюда не для того, чтобы разрешать ваши споры. Сейчас мы только гости Халназар-бая. Пусть окончится той, пусть те, на кого пал жребий, уедут на тыловые работы, а там мы займемся вашей тяжбой. Сейчас важнее набора тыловых нет ничего. Пока не покончим с этим делом, не будет никаких разговоров, никакого разбора, никакой канцелярии!
Черкез запротестовал:
— Значит, пусть уйдут наши люди, а денежки пропали? Нет, мы так не можем! Пусть заплатит тот, кто растратил наши деньги! Волостной-ага, ты принимай сейчас нашу жалобу! Решай по закону!
Старшина с пеной у рта набросился на дейхан:
— Я всегда говорил, что народ моего арчинства — самый мирный, самый дружный, а вы... Вы опозорили меня перед лицом господина волостного. Это что за разговоры! Что за шум! Разве такие мелкие тяжбы я сам не смогу разрешить? Вы напрасно волнуете господина волостного. Вам нужна пшеница? Вы голодны? Не только эту пшеницу — Халназар-бай еще прикупит и вам раздаст. Разве вы не знаете его щедрости, не помните, что он взял эту пшеницу, только, чтобы выручить народ?
Так-то вы благодарите его! Это не про вас ли сказано: «Накормившему — плевок в бороду!» Опомнитесь! Постыдитесь хотя бы гостей господина бая!
Усатый дейханин хотел что-то ответить старшине, Ашир привстал, Черкез поднял руку, но волостной, нахмурив брови, раздраженно бросил:
— Разговор окончен! Спорить будете в управлении, после отправки людей на тыловые работы. Если кто не подчинится и снова поднимет голос, — пойдет впереди есаула!
Ашир не побоялся бы угрозы, но ради Артыка, ради того, чтобы помочь другу в трудном и опасном деле, он прикусил язык.
Споры прекратились. Люди стали понемногу расходиться. Волостной и старшина угрюмо потягивали зеленый чай из пиал. Муэдзин прокричал призыв к предзакатной молитве.
Оставив позади халназаровский ряд кибиток, Ашир быстро шагал по пыльной дороге к своему шалашу. Встречный ветер раздувал завитки его папахи. Чем ближе он подходил к бахче, тем сильнее бил в лицо запах дынь и арбузов. Когда он дошел до шалаша, солнце уже закатилось.
Артыка он застал в глубокой задумчивости. На коленях у него была дыня, в руке нож, но он сидел неподвижно. Его угнетала мысль об опасности, которой он подвергал Айну. «Может быть, сегодня для нее зашло последнее солнце...» — мелькнуло у него, и он прижал ножик ко лбу. В этот момент подошел Ашир. Заметив его, Артык бросил нож в кожуру и тяжело вздохнул.
Ашир, хоть и понимал настроение друга, начал шутить:
— Ну, Артык, какие это такие безысходные думы затуманили твои глаза?
— Да так... Сижу вот, режу дыню... Немного устал.
Ашир, присев подле него, взялся за дыню.
— Что ж, ты решил и от меня скрывать свои думы?
— Как будто ты их сам не знаешь! О чем спрашиваешь? — недовольно проговорил Артык.
Ашир хлопнул его по плечу:
— Друг, из того, что ты сидишь и без конца размышляешь, толку не будет! Давай дыню есть.
— Ашир, не мели попусту. Есть добрые вести — выкладывай!
— А недобрые спрятать?
Артык бросил хмурый взгляд на Ашира. Ашир тут же спохватился и в один миг нашел способ обрадовать друга:
— Твоя возлюбленная связала вещи в узелок, сидит и ждет тебя.
Не помня себя от радости, Артык схватил Ашира за плечо:
— Ты видел Айну?
— Видел.
— Ну, как она?
— Как ты, так и она.
— Ты с ней говорил?
— Не языком, а глазами.
— Что у нее на душе?
— Что у тебя, то и у нее.
— Ашир, что же она сказала?
— Ничего не сказала.
Артык снял руку с плеча Ашира. Радость на его лице снова сменилась грустью. «Вот я и стал игрушкой,— подумал он. — Даже Ашир играет мной». И все же он не мог удержаться от вопросов:
— Ну и как же?..
Ашир укоризненно покачал головой:
— Ах, эй-богу, ты как ребенок!
— Что же мне делать, если от тебя ничего путного не добьешься?
— Почему? Я тебе толком говорю. Был в кибитке Мередов. Видел Айну. Сидит с таким кислым лицом, как и ты. Хочешь знать, что было дальше? Слушай. Я заговорил о свадьбе. Мама заулыбалась. Айна заплакала. Мама хотела, чтобы я остался пить чай. Я отказался, сказал: «Этой ночью буду с товарищем караулить гумно». Мама сидела с раскрытым ртом. Айна поняла. Я моргнул ей. И она поняла. Ну, чего тебе еще надо?
Ашир рассказал и о том, что он видел и слышал у Халназара. Когда он упомянул о гнедом, у Артыка помутилось в голове. Задыхаясь от волнения, он сказал:
— Если сумею увести Айну, то и гнедого уведу!
— Значит, одной пулей думаешь убить двух зайцев?
— Если повезет, если сердце будет на месте, — почему нет.
— Смотри — погонишься за большим, все потеряешь!
Артык подумал немного и согласился с Аширом:
— Ты прав, Ашир. Может быть, я и добился бы удачи, да нажил бы очень опасных врагов.