Реверанс со скальпелем в руке

Шатохина Тамара

Оставив снаружи сопровождающих - двух драгун, мужчина прошел за нами в каминный зал и там вручил мне свадебный подарок от главы края. Это был небольшой ящичек, опечатанный восковой печатью. Там, в бархатных складках, пряталось короткое колье, будто свитое из цветов с лепестками из камней прозрачно-серого цвета и жемчужинками посередине. Выпив бокал вина, мужчина наговорил кучу комплиментов мне и дому и, отговорившись спешкой, сразу же отбыл. Провожая его, уже у порога я додумалась спросить – а нет ли дополнительно письма или может устного сообщения?

–

Его сиятельство просил передать, если вы спросите, - чуть замялся мужчина, быстро взглянув на хозяина: - Возможно, это приглашение на будущее – я не знаю. Но звучало так – «вы могли бы танцевать в Версале и беседовать с Жанной-Антуанеттой».

– Виконтесса не интересуется, - раздалось сбоку резко и враждебно. Рауль обнял меня за плечи и положил свой подбородок мне на макушку.

– Действительно… - странно так улыбалась я, - сейчас мы ждем прибавления и нам точно не до танцев. Но передайте огромную благодарность его сиятельству за приглашение. Кто знает? Может в будущем мы с мужем и посетим Версальский парк. Говорят, там необыкновенно красиво.

– Вероятно, мадам, - махнул шляпой посыльный, - я тоже там не бывал. Счастливо оставаться. Я передам вашу благодарность маркизу. И ваши слова, виконт.

– Буду благодарен, - отрезал муж.

Дождавшись, когда конные отъедут, я хмыкнула. Надо же…

– Наверное, это благодарность за службу, Рауль, не настолько талантливо я флиртовала и не настолько неотразима была. Красивая вещь, но если для вас это так же неприятно, как для меня загадочно… Мы можем полностью оборудовать на эти деньги новые кузни.

– Не нужно, Маритт, маркиз повел себя достойно, что бы им ни двигало, - недовольно признал муж, - я не вижу причин избавляться от колье. Подарок так подарок.

Вскоре пришло письмо от Дешама. Он обещал быть к родам – часто отлучаться не было возможности.

Но на всякий случай я решила провести небольшой ликбез на тему устройства женских репродуктивных органов, самого процесса родов и способов родовспоможения.

– Это очень познавательно, Мари, - мрачно тер висок будущий отец, - но вы действительно считаете, что мне крайне необходимо все это знать?

– Безусловно, - категорично отрезала я, - потому что, если не успеет Дешам, роды будете принимать вы, виконт. Два месяца разницы в сроках определит любая повитуха. Кроме того, я подозреваю статистику послеродовых осложнений и прикоснуться к себе и младенцу позволю только тому, кому доверяю всецело. Это вы. Там ничего сложного, главное – правильно принять головку и спинку. Остальное я сделаю сама.

– Объясняйте, - крепко зачесал он ладонью волосы, отчаянно заглянув мне в глаза.

– Это серьезная ответственность. Поэтому и готовиться будем очень серьезно. Сейчас… Вот смотрите – это чрево матери и в нем матка, в которой купается в околоплодных водах ребенок… - чертила я грифелем по листу бумаги…

В середине апреля рано утром отошли воды. И я пошла будить Рауля, проделав перед этим некоторые необходимые процедуры. Мы с ним прошли в комнату, заранее оборудованную

всем необходимым, а Андрэ тем временем ставил кипятить воду.

– Рауль… сейчас мы отбросим стыд и неловкость, как вещи неважные и ужасно мешающие. Я заставила себя не стесняться вас – вы мой муж и самый близкий для меня человек. Я доверяю вам свою жизнь и жизнь ребенка безоговорочно. Вы полностью готовы принять его, а помешать может только неловкость и стыдливость с вашей стороны. Еще раз - я вам доверяю. А еще я медик и понимаю, что стыд здесь неуместен – процесс естественный. И вы уже видели женщину… там.

– Я видел женщину там, - подтвердил он, - я готов, Мари. Что делаем сейчас?

– Ходим и дышим. Неизвестно на сколько это все затянется. Расслабьтесь пока – в любом случае, это будут часы, - подошла я к нему и обняла за пояс, прижимаясь всем телом. Он обнял меня в ответ. И все равно было страшно. И было больно – тело скрутила очередная схватка и я сжалась вся, кусая губы – стонать буду только в крайнем случае. А орать вообще нельзя – испугаю до смерти, он и так белее мела.

Через шесть часов кругового хождения по комнате, стонов все-таки и прочих сопутствующих типа мочи и кала на простынях, начались серьезные потуги. Я считала вслух и командовала: - Внимание – тужусь!

Потом отпускало и я расслаблялась на какие-то минуты. И тогда он давал мне пить и вытирал мокрым платком лицо, а пеленкой – там…

– Мари, - хрипло зашептал вдруг мой акушер, - видно головку, темные волосы.

– Я чувствую… сейчас… готовьтесь принимааать. Воооот!
– выдула я из себя, казалось, последние внутренности.

– Есть! – торжествующе раздалось вместе с младенческим мяуканьем, - это мужчина!

– Эттоо здорово, - выдохнула я, - кладите его мне на живот. Я придержу, а вы перевязывайте. Помните? Не прорежьте пуповину насквозь, усилие должно быть небольшим. Хорошо... еще раз, а теперь режьте, - прижимала я к себе скользкое, заходящееся криком тельце.

– Теперь возьмите его пеленкой – скользкий… Уложите на столик, оботрите теплой влажной тканью… Прижгите пупок настойкой, он будет орать – это нормально.

– Он уже орет, - дрожал голос Рауля.

– Это он мяукает, сейчас будет орать… это нормально – ему опять будет очень бооольно, - задыхалась я от повторных потуг – выходило место...

– Покажите мне эту штуку, Рауль, с мальчиком ничего не случится – прикройте и оставьте его пока. Я должна видеть – все вышло или будем выдавливать?

Этого не нужно было говорить. Он мягко осел, а потом и вообще откинулся спиной, стукнувшись головой о пол.

– Бл*дство, - прошипела я, не отводя взгляда от ребенка. А он потихоньку успокаивался. Открывал и закрывал ротик, будто жевал, таращил в потолок бегающие глаза… а потом уснул. Мерзнет или нет? – дергалась я. Хотя в комнате было жарко натоплено, даже слишком жарко по ощущениям.

Молодой отец очнулся, когда я уже осмотрела послед и отложила его в сторону. Отдыхала.

– Я прошу прощения… - раздалось с пола.