Ревизия командора Беринга
Шрифт:
К великому удивлению Стеллера, подобное решение результаты дало немедленно. Шторм стих, и 11 октября установилась ясная, солнечная погода. Подхватив парусами ветер, — «Святой Пётр» ходко поплыл на запад...
Не было никаких оснований связывать перемену погоды с обетом, данным моряками, но Стеллер всё равно напряжённо продолжал размышлять об этом примечательном факте и успокоился, только когда к вечеру 12 октября снова заплыли в жестокий шторм...
Вообще, очень не нравилось Георгу Стеллеру возвращение. Плохо плыли в Америку, а назад возвращались ещё хуже. Хотя и запаслись водой, но возвращение более походило на бегство. Встречающиеся на пути неизвестные острова вызывали у офицеров только досаду. Эти острова надобно было обходить...
Ну, ладно... Сколь мало офицеры заинтересованы в совершении научных открытий, Стеллер уже знал и привык к этому. Но они не умели толком проложить и маршрут для возвращения назад. Всё время меняли курсы...
Не шибко велики были познания Стеллера в навигации, но, право же, он повёл бы корабль лучше них.
Стеллер выяснил, что Свен Ваксель продолжает руководствоваться картой, составленной братом Делакроера. Той самой картой, лживость которой была установлена ещё на пути в Америку. На что могли рассчитывать члены команды, находящейся под таким управлением? Офицеры «Святого Петра», как считал Стеллер, вообще не способны к размышлениям. Они думали, делали и говорили только то, что подсказывали им глаза.
На всякий случай Стеллер начал вести в своём дневнике второй судовой журнал. Офицерам он уже не верил.
«15 октября, — записывал он, — весь день светило солнце, дули умеренные северо-западные ветры и море было спокойным.
16 октября погода была очень приятная и тёплая, море — очень спокойное. К вечеру, в шесть часов, Бог послан нам сильный южный ветер, с которым мы поплыли со скоростью сначала три, а потом четыре узла. Ночью ветер переменился на восточный, поэтому мы продолжали плыть на пяти, шести и шести с половиной узла. Как только рассвело, задул северо-восточный ветер и стал так силён, что мы осмелились продолжать путь только под нижними парусами...
18 октября была переменная облачность, по очень холодно, море было сравнительно спокойным, ветер — NWtW. Весь день мы шли со скоростью более двух и двух с половиной узлов курсом ZWtW. Теперь у нас уже 32 человека больных. Но все, и больные и здоровые, поневоле чрезвычайно удручены постоянно меняющимся ветром.
19 октября ветер, курс и погода были такими же, как и накануне. В этот день умер морской солдат Киселёв.
20 октября ветер, курс и погода были такими же, как и прежде, но ночью штормило. В этот день умер служилый Харитонов.
21 октября ветры, курс и погода были всё те же. Но к вечеру мы попали в шторм, и умер морской солдат Лука Завьялов.
22 октября была ясная погода, солнце, сильный мороз, западный ветер, и мы проложили курс NtO прямо к материку, каковое решение внезапно было твёрдо принято, поскольку лейтенанту Вакселю сказали, что осталось только пятнадцать бочек воды, из которых две испортилось и большая часть воды вытекла, когда экипаж запоздало попытался приладить на них обручи. Перед плаванием деревянные обручи на водяных бочках должны были заменить железными, так как деревянные обручи портятся, если судно находится в длительном плавании. Но, поспешая с отправлением, офицеры объявили их вполне пригодными, не предвидя теперешних обстоятельств.
23 октября ветер переменился, а с ним и готовность офицеров идти в Америку. Поэтому до полудня мы плыли на север с юго-восточным ветром, так что, несмотря на плохую погоду и сплошную пелену града, мы прошли за сутки 31 милю, то есть тем самым стали уходить от берегов Америки с тринадцатью бочками воды, чтобы либо достигнуть Камчатки, либо высадиться при первой возможности на первом попавшемся подходящем острове. Мы открыто обсуждали эти варианты, чтобы поднять дух матросов и больных.
27 октября к часу ночи задул юго-западный ветер, ночью и днём мы плыли с ним на северо-запад, чтобы достигнуть установленного 52-го градуса широты; в полдень мы вычислили, что всё ещё находимся в 90 милях от Авачи. Днём ветер стал столь сильным, что сменился штормом. Но, поскольку мы стали увереннее в себе и лучше узнали надёжность своего судна и мачт, мы тем не менее весь день шли под марселем.
Совершенно очевидно, что мы находимся в проливе, потому что волны не были так высоки, даже когда поднимался шторм, а ветра уже не менялись столь быстро. Я заметил, что шторма были не так свирепы, как в сентябре, при столь же сильных ветрах. Причина этого заключается в том, что воздух, более холодный и тяжёлый, оказывает большее давление на воду.
28 октября мы снова удивились, увидев на рассвете, как сильно изменилась вода, из чего ясно заключили, что должны находиться вблизи суши... Вскоре после этого воздух очистился, и мы увидели остров, лежащий перед нами прямо но курсу на расстоянии одной мили... Было ясно, что милосердная помощь Божья была нам оказана во второй раз, потому что мы погибли бы, если бы пришли сюда несколькими часами ранее во мраке ночи или если бы Господь сейчас не развеял туман. Можно было заключить, что кроме этого острова во многих местах вдоль нашего пути имелись и другие, которые мы прошли ночью, не сознавая этого, хотя это ясно показывали водоросли, постоянно плывущие к нам по направлению от берега...
Здесь нам сопутствовала удача, заключённая в том, что разрушительный план мастера Хитрова не был принят. Он хотел встать на якорь в открытом море, спустить бот и набрать воды на берегу, невзирая на то, что мы все вместе насчитывали десяток слабых людей, которые не смогли бы поднять якорь со дна. И во время шторма, разразившегося тремя часами позднее, мы нашли бы здесь в волнах общую могилу...
30 октября. Итак, вопреки всем резонам мы пошли на север, потому что, как сказал мастер Хитров лейтенанту Вакселю, иначе счисление нашей долготы не будет правильным, так как всё ещё насчитывалось более 60 миль до Авачи...
По многим обстоятельствам представляется, что за этим решением скрывалась некая тайная причина, происходящая из личных намерений. Они хотели идти на север, чтобы необходимо стало плыть к устью Камчатки, а не в Авачу. Эти намерения достаточно ясно можно было вывести из неправильных сообщений капитан-командору, а также из соперничества лейтенанта Вакселя и мастера Хитрова...
31 октября, 1, 2 и 3 ноября не случилось ничего, достойного упоминания, за исключением того, что наши больные стали вдруг умирать очень быстро и буквально один за другим, и нам с трудом удавалось управлять судном или менять паруса. Однако мы шли к северу, до 51-го, 52-го, 53-го, 54-го, 55-го, до 56-го градуса — полностью преданные двумя людьми.
Утром 5 ноября было приказано убрать паруса во избежание посадки на мель. Все стояли на палубе и смотрели вокруг в поисках земли, потому что её наличие здесь было предсказано с математической точностью. К нашему общему удивлению случилось так, что в девять часов утра мы увидели землю...»
7
Уже давно Беринг не выходил из каюты, но туман, подлый, преследующий его туман заползал и сюда, заволакивая капитан-командора беспамятством.