Ревизор: возвращение в СССР 4
Шрифт:
— Что происходит? — тихим голосом поинтересовался я.
— Чаю попью и продолжу, — капризно надув губы, сказала сестра, — отдохнуть нельзя, что ли?
— Есть такая отличная поговорка на этот счет: «Сделал дело, гуляй смело», — сообщил я сестрице. — Мы так ужин до утра готовить будем.
После продолжительной перепалки мне, совместно с подтянувшимся на разборки Петром, удалось снова посадить Инну чистить картошку. С горем пополам она ее дочистила, еще дважды попытавшись прервать это занятие под разными предлогами. Но я из кухни больше не уходил, поэтому такие попытки пресекал безжалостно.
Сварив птичку, показал сестре, как процедить бульон, объяснил, зачем это нужно делать. Потом перешли к варке супа. Пока варили и заправляли, нарезали и пожарили картошки.
Нервов и времени убили довольно много, но ужин в итоге приготовили. Сестра вела себя на протяжении всего времени готовки отвратительно, все больше капризничая и постоянно пытаясь спихнуть все на меня.
В результате у меня сложилось ощущение, что как только я уеду, она снова вернется к покупному питанию, поэтому я решил немного затруднить ей задачу, сообщив Петру мою задумку с рукописной кулинарной книгой и попросив проконтролировать, как его жена будет осваивать эти нехитрые рецепты. Инна довольно сильно разозлилась, услышав о моей инициативе, но мне уже было все равно. Некоторые вещи надо в голову вбивать не силой, так хитростью. Тут уж ничего не попишешь. Человек такое существо — всегда ищет путь попроще.
Отведя зятя в сторону, еще раз тихонько сделал ему «внушение» на тему того, что жену надо за готовку хвалить. Обязательно! Иначе ничего не получится, и весь воспитательный процесс он мне угробит. После пары тяжелых вздохов получил-таки от него обещание быть паинькой.
Инка, конечно, сильно напряглась, пока училась готовить. Я, понимая это, все время ждал, спустит ли она мне это с рук, или будут какие-то дополнительные эксцессы. Уж больно она похожа по характеру на бабушку, а там все очень непросто… И, наконец, мои ожидания оправдались. Правда, ко всему этому процессу с готовкой она цепляться не стала, тут уже была разбита наголову, поэтому закономерно попыталась взять реванш на другом фронте.
— Знаете, а я не понимаю, зачем нам эти пятьдесят рублей каждый месяц отправлять, — сказала она, поджав губы, — вон, сколько Пашка денег сегодня заработал! Неужто наши пятьдесят рублей будут иметь какое-то значение?
Я промолчал. Уже немного успел изучить не только характер сестры, но и ее мужа. Не должен он ей такой выпад спустить с рук, ох, не должен! Так оно и вышло.
— Инна, это не обсуждается! — строго сказал Петр, и даже немного стукнул по столу кулаком, — это наша обязанность, и мы будем высылать эти деньги. И нечего считать деньги Паши. Ты же видела, почём покупали привезенные им вещи? А посчитай тогда теперь, во сколько ему обошлось то, что он нам подарил! Тем более, учти, что особенно он в нашей помощи и не нуждался! Вон, я его на пять минут на улице всего одного оставил, а он уже кучу вещей нашел кому продать, точно по таким же хорошим ценам, что и ты в больнице и у заведующей.
Инка подсчитала, по ее моське было видно, что полученная сумма ее впечатлила. Ну да, шесть сотен рублей на дороге не валяются — подарки я им сделал шикарные! Но попыток оставить последнее слово за собой она не оставила.
— Ну, может быть тогда, мы сможем отправлять вещи для малышки на эту сумму? Я вот и на следующую неделю на комбез уже договорилась…
Я сразу все понял — привычка покупать шмотки в нее уже впиталась прочно, и отказываться от нее очень тяжело. Я перекрыл ей финансовый канал для закупок шмоток для себя и дома, так она решила отыграться, закупая вещички для малой.
— Нет, сестричка, этого нам точно не надо, — покачал головой я, — одежда в таком возрасте для детей годится на несколько недель, в лучшем случае, нет нужды в этих дорогих шмотках, что ты закупаешь. Тем более, ты с каждой неделей все меньше шансов имеешь правильно угадать размеры, ты же не знаешь, как малая растет. Так что лучше деньгами.
Инка, выслушав меня, тут же разревелась, и выскочила из кухни.
— Переживает, что ребёнка отдали, — вздохнул Петр, — и ей нелегко, и мне тоже. Выпьем, что ли?
— Выпьем! — согласился я.
Глава 16
28.03.1971 г. Пермь
Петр, как военный, особой меры в водке не знал, в отличие от меня. Я остановился на второй стопке, он не стал, пока бутылка не опустела. В процессе разговаривали о том, о сем. Я рассказал, как у нас дела в Святославле обстоят, про затеянный ремонт — упомянув, что заработанные сегодня деньги дадут ему существенный толчок. Про Тузика и малую, конечно — про дочь он был готов слушать бесконечно. Где-то на середине бутылки подтянулась и сестра — пить не пила, но про дочку свою слушала, пока снова не разрыдалась и не выскочила из кухни.
Паршивая жизнь, когда вынужден свое дите отправлять в другой город к маме и бабушке. С другой стороны, куда им деваться — ей доучиваться надо, а он за ребенком смотреть никак не может со своей службой.
А Петр мне только про службу и рассказывал. Вначале еще сдержанно, а потом водка повлияла, и более откровенно. И про придирки со стороны начальства, и про бессмысленные поручения, и про бестолковых срочников, с которыми много возни.
Такая тематика вдохновила его открыть и вторую бутылку. Я не поддержал его в этом, но это его не остановило. Тревожный звоночек, конечно, но может просто стресс накопился, а выплеснуть было не с кем. Советская психотерапия — выплеснуть накопившееся под водочку на собеседников. Дешево и эффективно. Снова подтянулась Инна, но в этот раз благоразумно про дочку расспрашивать не стала, мы сделали вид, что эта тема исчерпана. Бахнула стопочку, хотела и вторую, но под моим укоризненным взглядом тут же передумала. Ага, боится, что я маме с бабушкой настучу. Вот и пусть боится — нефиг пить молодой девушке, пусть учится лучше хорошо, чтобы быстрее могла ребенка домой забрать.
Петр выговорился. Инна подхватила эстафетную палочку и тоже начала про свою жизнь рассказывать. Они с мужем, похоже, не разговаривают почти, либо тем для разговоров не особо много и все уже друг другу по многу раз рассказали. Оба с таким жаром делились со мной своими переживаниями. У Инны тоже, как оказалось, начальство придирчивое. И очень много зависти, и от начальства, и от коллег, что она замужем за офицером. А стипендии ее лишили, по ее словам, вообще намеренно. Да, первоначально получила тройку, но ее можно было пересдать. Вот только во время пересдачи ей прямо сказали — «ты же замужем за офицером, богатая. Зачем тебе стипендия? Другим нужнее»! — и отказались ставить выше тройки. Вот оно как, значит!
Как и положено в советских посиделках на кухне, сидели долго, до начала третьего утра. Утром, когда встал, обнаружил на столе записку от Инки и ключ. В записке было написано:
— Погуляй по городу, я приду в три домой. Петра не будет до завтра. Еда в холодильнике.
Долго рассматривал записку — мне кажется, или слово еда написано с каким-то злорадством? Нет уж, родная моя, есть то, что ты вчера кашеварила, я не буду, для этого у тебя муж есть. Я, конечно, приглядывал, чтобы совсем продукты не загубила, но и не мог все время под руку лезть, иначе никакой учебы бы не вышло. Быстро приготовил себе яичницу, чайку сделал, завтрак вполне удался.