Revolution "M"
Шрифт:
Штрауссер с ничего не выражающим лицом встал на ноги, сняв с одного из трупов ключ, и на секунду задержал взгляд на Монро, прежде чем отвернуться и приняться за замок на двери.
Та открылась с глухим лязгом. Коридор за ней был погружен в кромешную темноту.
– Тебе придется потом собрать все свои силы и вывести нас к вашему лагерю, - обернулся к Себастьяну Уилл.
Мужчина вытащил ближайший факел из кольца на стене и приглашающе махнул рукой.
Монро остановился уже на самом пороге. Откуда-то из-под толщи безразличия вдруг пробиралась первая мысль:
«Слишком просто».
А за ней и другие, стройной логической цепочкой заставившие его похолодеть от внезапно нахлынувшего страха: он ведь чуть не сдал их всех – Майлза, Джулию, Джереми.
– Вы с Крисом давно это спланировали? – тихо спросил он, на всякий случай сжимая рукой дверной косяк.
Уилл ответил полным непонимания взглядом и не менее тихим вопросом на вопрос:
– Что спланировали?
– У меня развивается стокгольмский синдром, ты спасаешь меня, выводишь меня отсюда, я привожу тебя к своему лагерю, а там ты либо один сматываешься обратно, либо снова со мной, потому что я не смогу оказать тебе сопротивления, - признаваться в собственной слабости оказалось неожиданно тошно, - либо ты убиваешь меня и может даже приходишь в лагерь с трагическими известиями.
Монро чуть наклонил голову набок, ожидая реакции.
К его удивлению на лице Штрауссера не отобразилось злости, досады или поддельного изумления. Вместо этого Уилл закатил глаза.
– Обязательно. Именно так я и поступлю, - бросил он, перешагивая через пыльный порог и протискиваясь в туннель мимо Монро. – Решишь, что будешь делать, когда мы отсюда выберемся.
И он просто пошел дальше, не оборачиваясь и не проверяя, следует ли за ним Басс.
А Басс между неопределенностью и определенностью впервые в жизни выбрал неопределенность и закрыл за собой дверь.
Земляные стены пропахли сыростью и плесенью, а с потолка капала вода. Где-то в полумраке впереди пробежало что-то небольшого размера – скорее всего, крыса.
Монро почти забыл о том, с каким трудом дается каждый шаг. Земля говорила о свободе – свободе от давящих каменных стен, свободе от всего мрака, что остался за его спиной.
И когда впереди показался сумеречный свет – настоящий свет, а не свет огня, Штрауссер отбросил факел на влажную землю.
Себастьян не мог поверить, даже когда вслед за Уиллом выбрался из-под осевшего свода на прохладный ночной воздух.
Кругом чернел лес. Где-то невдалеке перекликались птицы. Тихо шелестели на ветру казавшиеся фиолетовыми в темноте листья.
Монро коснулся рукой ствола дерева – теплого, шершавого и сюрреалистично реального наощупь – и вдохнул свежий воздух, от которого так давно успел отвыкнуть, полной грудью.
В ушах мгновенно зазвенело, перед глазами вновь поднялся серый туман, а в верхней части живота вспыхнуло огнем.
Мир снова рухнул в темноту.
========== III-Глава XXV: Майлз. Reminder ==========
Майлз сидел на складном стуле, съехав по спинке на край сиденья и сложив руки на груди. Или, скорее, обнимая себе руками, потому что костяшки его пальцев, судорожно вцепившихся в одежду, побелели от напряжения.
Он сидел, сощурив покрасневшие от долгого не-сна глаза, и до черных мух перед взором всматривался в бледное, осунувшееся лицо друга. Брата, которого он опять не уберег. Которого не спас, и которого теперь в любою секунду может потерять.
Между каждым тяжелым вдохом и выдохом на палатку обрушивалась немая тишина, и Мэтисон принимался считать удары собственного сердца, пытаясь не думать о том, что следующего вдоха может никогда не услышать.
Этой ночью Лекс долго молчал, перед тем как тихо сказать ему, что он не знает, что здесь можно сделать. Рана на боку - Майлз в очередной раз болезненно сжался - была зашита профессионально и оттого не воспалилась. Ни в один из многочисленных порезов не попала инфекция.
Жар все равно не спал даже к утру.
Ночью Лекс сказал, что все дело в пережитом стрессе.
Майлз не знал, стоит ли ему верить.
Он прогнал всех, кто пытался прийти - Киплинга, Фабера, Тома и даже Джулию, которая почти рвалась к палатке и зло шипела на его отказ. Мэтисон готов был поклясться, что видел в ее глазах слезы.
Когда сутки назад он увидел Тома, выходящего, а вернее, выбегающего из леса с кем-то на руках, он был готов пристрелить мужчину на месте за то, что тот сумел вытащить свою жену и бросил Джереми на произвол судьбы. Минута ярости сменилась удивлением, когда он понял, что женщина, которую Том несет на руках, черноволоса. Удивление перетекло в смятение, когда Невилл вошел в распахнутые для него ворота, и женщина оказалась молодой девушкой.
– Майлз, - кивнул Том так, как будто он никуда и не отлучался.
– Ты сказал, что главное - хороший заложник, что подойдет “кто угодно”. Это дочь их лидера, Криса Стюарта. Я очень сожалею, что мне пришлось ударить ее затем, чтобы она прекратила все попытки к сопротивлению.
У Мэтисона сердце пропустило удар. “Даже если это будет ребенок” - да, он сказал это тогда.
Но он никогда не думал, что все действительно обернется так… Так грязно и низко.
– Я не просил брать заложников, - сглотнув вставший в горле тугой ком, ответил Майлз.
– Если бы я не ослушался вашего приказа, генерал, - отчеканил Том, - мы были бы мертвы, а вы не получили второго шанса на разведку.
Том был прав, Том выполнил больше, чем приказ, - Майлз тогда решил, что, возможно, Том спас им всю операцию, обезопасив Басса и Джулию и дав в руку Мэтисону самый крупный козырь.
Эльза - так ее, кажется, назвал Том, - была перемещена в дом, в наиболее благоприятные условия для существования, если таковые могли быть в плену, под контроль и опеку Кипа и обоих Фаберов.
Неверящего в реальность происходящего Джейсона часом позже забрали родители.
Майлз поменял позу на стуле, перекидывая ногу через ногу, но не разжимая сцепления рук, и пару раз моргнул, крепко зажмуриваясь, чтобы прогнать желавший смести его сознание сон.
Он не знал, сможет ли простить Джереми за то, что тот сделал. Понять мог - и он понимал, но… Простить? Простить то, что он оставил Басса и помог сбежать только Джулии?