Революционер
Шрифт:
Для третей партии на базе пришлось искать топливо. Похоже, растительное масло в баках закончилось, но цистерна с каким-то горючим нашлась быстро, и грузовики, приятно заворчав двигателями, увезли остатки патронов, оружия и бойцов к поезду. Мы с доберманом устроились в кабине, прогнав оттуда ещё двоих зверей — им пришлось ютиться в салоне, на одном месте рядом с водителем.
Придерживая свой заветный ящик задней лапой, доберман, как только машина тронулась, раскрыл пасть и вывалил язык, давая ему трепаться на ветру. Он всегда так делал, когда мог, но сейчас ему это действительно нравилось. Грузовик набрал скорость, и я покрепче взялся за небольшие поручни внутри кузова.
Пока мы ехали, я успел хорошенько разглядеть и город, и то, что его окружало. Бородино процветало. Помимо бескрайних перепаханных полей, которые были засеяны пшеном и подсолнухами, почти у каждой семьи было своё хозяйство. В городе жило всего 1200 зверей, но они вместе сделали больше, чем все 15 тысяч, живущих в Москве. Казалось, что в маленьком городке каждый был знаком со своим соседом, все были приветливы — нас вообще встречали как героев, некоторые даже просили патронов, когда машины останавливались на перекрёстках или сильных ухабах. Мы не жадничали, хотя, как потом поняли — зачем им были нужны патроны, когда всех бандитов мы изжили?
Пленённого лиса погрузили во вторую машину ещё на базе — он всё ещё не подавал признаков жизни, хотя иногда дёргался и даже пытался что-то промямлить. Мне было его жалко. Когда мы сдадим его властям этого города, то скорее всего лоботомию проведут прямо на месте — чтобы лис больше никогда никому не навредил. Жить без части мозга довольно тяжело, но в такой жизни можно принести хоть какую-то пользу для общества. Возможно, его заставят пахать поля вручную или собирать урожай. Раз в год будут давать какую-нибудь не очень брезгливую самку, готовую родить от ущербного зверя, а потом всё повторится…
Я потряс головой, вытряхивая глупые мысли из головы. Может быть, это он застрелил наших разведчиков, а может, это он раскладывал мины на поле — в любом случае, он этого заслужил.
Дорога плавно превратилась из грунтовки в ровную стеклянную полосу. Пережитки войны, когда вся земля вскипела и вся почва покрылась слоем стекла — в разных местах разной толщины. Странно, что это было здесь — я искренне хотел думать, что до этих мест война не добралась. Однако факт оставался фактом — предусмотрительные звери использовали это в своё благо.
Грузовики шуршали шинами по стеклу. Вскоре показался вокзал и наш состав около него — почти все воины высыпали из вагонов на городскую площадь, собравшись у огромной кучи боеприпасов, привезённой нами. Была даже какая-то очередь, у начала которой стоял наш командир-шакал. Всем желающим выдавали новое оружие.
Когда Ренрек посигналил толпе, чтобы все разошлись, и звери увидели нас с доберманом, многие захлопали. В основном те, кто держал в своих лапах новое оружие, но и некоторые бойцы, вооруженные холодным оружием, поддержали наш успех. Лис сбавил скорость, медленно везя нас сквозь толпу зверей к награбленному.
Доберман начал приветливо махать лапой нашим воинам. Сидя в кузове машины, он выглядел как на параде, как будто он был большим военачальником. Я тоже присоединился к этой эйфории — всё-таки нас встречали как настоящих победителей, несмотря на то, что мы потеряли троих бойцов.
Наконец грузовики остановились у временного склада боеприпасов. Доберман поспешил вскочить со своего места, пинком откидывая борт кузова и хватая свой ящик с гранатами. Шакал, увидевший это, рванул было к нам, но доберман чуть рыкнул на него, и чёрный подумал, что лучше будет контролировать порядок у склада — иначе звери разберут его за считанные минуты.
Я побежал за ним, неся свою добычу — Добб расталкивал всех плечами, делая солидную колею в толпе зверей, а я просто держался его курса. Мы добежали до своего вагона, затащили внутрь ящики патронами и донесли их до своих мест. У добермана места не было — всё занимал его гранатомёт, который он запер под нижней полкой в нашем купе. Всё оставшееся внутри пространство доберман забил гранами, но всё равно в ящике осталось довольно много. Поэтому ему пришлось пожертвовать местом на полке и поставить зелёный ящик у изголовья. Я лишь усмехнулся — неприятно наверное спать головой у того, что может рвануть и разнести вдребезги целый вагон. У меня место оставалось, поэтому я предложил своему другу оставить немного у меня — но в вопросах о патронах доберман не доверял даже лучшим друзьям, и я его отлично понимал.
Наконец, запрятав свою добычу, мы вышли обратно на перрон и направились к площади. Толпа воинов в своём большинстве уже успела рассосаться, в очереди за оружием остались самые стойкие. Шакал, не излучая безграничную радость и любовь, скрупулезно отдавал стволы в лапы зверей. Мы подошли к нему, решив помочь с раздачей.
— А, это вы, — пробурчал шакал, — что, вам того, что вы уже унесли, мало?
— Нет, мы помочь хотим, — ответил за меня Добб.
— Поможете, когда всех разгоним, — махнул лапой камрад, — Видите, как у нас все хотят новый ствол.
– Так с этим и поможем, — заверил я, вставая рядом с шакалом и подзывая к себе следующего, — Давай, или сюда. Тебе чего?
— Мне бы что-нибудь автоматическое… — несмело попросил сильный бойцовый пёс. Я кивнул ему и полез вместе с доберманом в кучу оружия. Для пса отыскался неплохой укороченный автомат Калашникова. К нему мы набрали сотню патронов, и пёс ушёл счастливый.
Шакал хоть и посмотрел на это неодобрительно, но спорить не стал. Нечего оружию пылиться на складе — каждый должен был знать и уметь обращаться со своим стволом, так как времени обучать всех владению одним типом оружия не было — как и не было единого образца стандартного вооружения.
– А вот кому обрез? — Добб появился наверху склада с большим двухзарядным дробовиком двенадцатого калибра. Тигр, стоящий прямо передо мной, охотно кивнул, и пёс бросил ему оружие. Шакал дал коробку патронов — тридцать штук. Мы раздавали оружие почти два часа — подходили всё новые и новые бойцы, у кого были слишком слабые образцы или оружие в плохом состоянии. То, что мы находили у бандитов в негодном для стрельбы состоянии, откладывалось в кучу неподалёку. Там три-четыре умельца, среди которых затесался один мой знакомый чёрно-белый лис, чинили личное оружие бойцов или собирали из трёх автоматов один — из которого можно было стрелять. Туда же ушли два из трёх найденных гранатомётов, что очень огорчило нашего командира. У нас, вроде бы, была ещё парочка, но теперь, когда для них нашлись нормальные снаряды, можно было и пострелять — а не из чего.