Революционная сага
Шрифт:
Геддо пришлось прийти им на помощь:
— Как живется, селяне?.. — не то чтоб крикнул старик, но сказал достаточно громко он. — Какие у вас тут беды? И не нужна ли какая помощь? За умеренную плату, разумеется…
И бабы тут же запричитали…
…Как водиться, в глуши жилось тяжело.
Здесь полгода медведи и охотники дрыхнут, затем охотники четверть года гоняют медведя, после еще четверть — медведь гоняет охотников.
Еще говорили, что кроме медведя-шатуна в местных краях иногда видели медведя-ползуна.
Само
Некоторые опасения внушало местное озеро. Туда впадала неширокая река, и по логике вода никуда оттуда деться не могла. Однако, озеро из берегов шибко не выходило.
Сначала думали, что по дну реки течет вода в обратную сторону. Но нет, ныряльщики это не подтвердили.
Появилась мысль, будто в озере сидит кто-то достаточно большой, который выпивает всю эту воду. И если те же ныряльщики так и не смогли найти это чудовище, то это ничего не значило. Озеро, надо сказать, этой гипотезе способствовало: глубокое, поросшее осокой, с водой мутной, зеленой в любое время года. Да и не шибко хотелось находить это самое чудовище. Ибо, если ты сможешь его увидеть — значит и оно тебя видит.
Нет, конечно, воды жалко не было. Пусть пьет на здоровье. Пугало иное — напившись однажды, эта тварь могла захотеть перекусить.
Геддо слушал внимательно и кивал.
Лишь раз селянки заметили присутствие Ольги. Женщина вроде бы молодая, но замотанная в платки как заправская бабка, спросила:
— А вы чем, сударыня занимаетесь?
— Сейчас ничем. — отвечала Ольга. — Я вроде как в отпуске. Отдыхаю, значит. А до этого собирала вагоны, локомотивы… Это такие самобеглые дома…
— Ну надо же!!! Вы, наверное, великая мастерица. Наверняка дома те строили без единого гвоздя?
— А как же! Без единого гвоздя! Исключительно на болтах и заклепках!
Далее ругали своих суженых: и пьют много, и в дом ничего не несут. И лупят их, баб… Хотя, в общем, люди они хорошие. Им бы взяться бы за ум, да где ж его найти!
…Геддо кивал, но становился все серьезней: по всему выходило, что работы в этой деревушке не найти.
Хотя…
— Стойте, не тарахтите… Может, он скажет, чего нам с туманом делать.
— С каким туманом? — оживился Геддо.
В прошлом году, богатом на революции, в аккурат после Ивана Купала возле деревни появился туман. Обнаружился он на заре, и никто тогда особого значения этому мареву не придал. В самом деле: если вглядываться в каждый встречный туман — наверняка проморгаешь нечто важное.
Но вот что странно: важным оказался именно туман.
Он не рассеялся к полудню, пережил весь день… Да что там — целый год кружил вокруг деревни.
Но с иной стороны — марево это не медведь, не стая волков.
Туман-то что, его можно обойти, даже, если попадешь в него, наскочишь по неосторожности — убежишь…
А вот, положим,
Но если зазеваешься, то найдешь от своей коровы рога и копыта. А меж ними — мешок с костями. Все туман высосет…
Конечно, с мгой пытались бороться: рубили его шашками, ходили на него же с более традиционными рогатинами. Даже два раза стреляли дробью и пулями. Ничего не помогало.
Думали — зимой туманов не бывает. И действительно — всю зиму он не тревожил крестьян. Да вот только как началась весна: снова здравствуйте.
Пройдет по роще — в ней наступит осень. Завернет в поле — и рожь взойдет по три колоска на квадратный аршин.
Ну а с погостом и вовсе получается нехорошо…
Кладбище здесь находилось совершенно рядом с деревней. Да что там — оно почти находилось прямо в деревне: дома охватывали две стороны жальника полностью, и одну — до половины. Достаточно было выйти из иного двора — пересечь улицу и оказаться среди могил, среди крестов.
В деревне был обычай: чем более покойного уважали, тем ближе его подносили к кладбищу. Гроб с голытьбой подзаборной грузили на дроги или сани чуть не сразу за двором. Преставившихся хозяек доносили до угла — как раз до места, где обычно бабки собирались посудачить. Но иного человека мужики несли от порога дома до самой могилы через всю деревню.
Однако, случалось, что человека и уважали, и жил он тут же — рядом с кладбищем. Тогда несли его на жальник дорогой кружной, через соседние улицы, словно иную диковинку.
Да вот только когда появился туман, похороны с выносом тела на кладбище сошли на нет. Не то чтоб в деревне никто не умирал. Отнюдь нет.
Просто после похорон туман заползал на могилы. Утром родственники находили цветы, положенные к кресту вялыми, сам крест — покосившимся, а то и вовсе вывернутым. И земля могильного холма оказывалась осевшей… А уж что под ней творилось — никто и не предполагал. А после таких похорон туман становился злей, гуще, быстрее.
Потому людей дорогих хоронили, разумеется, до поры до времени, не на кладбище, а в углу огородов.
На случай, чтоб туман не разозлился, не стал искать покойных в деревне, голытьбу все же относили на погост…
— …И вы желаете, чтоб я сей туман изничтожил? — спросил Геддо.
Бабки бодро закивали головами и закудахтали:
— Ну да! А то! Поможи, добрый человек — век бога молить за тебя будем! Да и можна не изничтожать его вовсе! Прогони — и хватит! Пусть с другого села питается! Тут всего ничего до него — пятнадцать верст! А то что! Мы с мгой исстрадались — пущай и они помучаются! А то ведь…