Революция грядет: борьба за свободу на Ближнем Востоке

Фарес Валид

Даже те немногие, кто был хорошо осведомлен об истории Среднего Востока и разбирался в исламе, имели слабое социологическое представление о потенциальных силах, готовых выступить за свободу в странах региона. Большинство исследовательских центров, образованных после событий 11 сентября и нацеленных на продвижение идей демократии в странах Ближнего и Среднего Востока, фокусировалось на теологии ислама или абстрактных представлениях о свободе как таковой. И лишь единицы действительно работали с теми, кто мог бы возглавить движение по их обретению. Идею установления демократии на Среднем Востоке вашингтонские круги поддерживали примерно до 2005 г. Они не скупились на расходы, однако мало что делали для налаживания контактов с демократически настроенными силами в странах региона и поддержки их народов. Ни одного реформатора-мусульманина не пригласили в Белый дом, в то время как поддерживаемое ваххабитскими движениями исламистско-американское лобби, например представители Совета по американо-исламским отношениям (CAIR), регулярно удостаивались аудиенций в

самых известных вашингтонских кругах. Сирийские реформаторы, иранские диссиденты, активисты Дарфура не входили в «шорт-лист» выдвиженцев американского правительства, как это было прежде в отношении диссидентов советской эпохи.

Проще говоря, в первые два года, прошедшие после событий 11 сентября, гражданские «генералы» вели в средствах массовой информации и в правительстве кампанию за демократию без «солдат» – реальных людей, которым и предстояло отстаивать интересы этой демократии на Среднем Востоке.

Затем было принято решение о вторжении в Ирак. Как я указывал ранее, реальная возможность свергнуть режим Саддама была упущена еще за десять лет до этого, когда тот вторгся в Кувейт. На этот раз войска коалиции в ходе примерно месячной компании нанесли полное поражение иракской армии и вошли в Багдад. Ирак стал второй за два года страной на Среднем Востоке, оккупированной американцами. Но в отличие от афганского вторжение в Ирак не получило широкой международной поддержки. Большинство членов Лиги арабских государств (за исключением Кувейта), «ядро» Организации Исламская конференция, ряд традиционных европейских союзников США, включая Францию и Германию, выступили против военной операции в Ираке. Затем Сирия и Иран с помощью самых разномастных «союзников» – баасистов, салафитов, «Аль-Каиды» – поспособствовали развязыванию террористической кампании на территории этой страны. Более того, «братство противников демократии» мобилизовало арабское, мусульманское и международное общественное мнение против «оккупации Ирака». Многие экстремистские организации левого толка на Западе и в самой Америке объединились в общем антиамериканском порыве.

К началу 2004 г., года президентских выборов в США, «антивоенное» движение заявляло о себе все громче и тверже. С помощью нефтедолларов и крайне эффективной кампании против действий США, развернутой телеканалом Аl Jazeera, законность усилий по свержению Саддама оказалась под вопросом. Высшее политическое руководство в администрации и их сторонники в конгрессе стали активнее разворачивать программы поддержки и развития демократии на Ближнем и Среднем Востоке. Они затрагивали международную политику, общественную дипломатию, вопросы помощи, культурные консультации, социально-ориентированные аспекты. Белый дом сосредоточился на идеях «Доктрины Буша», и американские ведомства приступили к исполнению наказов своего президента. Идея обрела законченную форму и стала причиной серьезной головной боли режимов по всему региону. «Сначала Америка хотела бороться с тем, что называется терроризм, – говорил шейх Юсуф аль-Кардави, выступая на Аl Jazeera. – Теперь она объявляет войну за демократию»¹. Администрация Буша потратила десятки миллионов долларов на решительную кампанию по завоеванию умов и сердец арабов и мусульман. В течение года в системах национальной безопасности и обороны были организованы службы «стратегической коммуникации»; в Государственном департаменте образован «отдел социально-ориентированных программ». Правительство США готовилось стать моральной и материально-технической силой, способствующей демократическим изменениям в регионе.

Решение начать третью после Афганистана и Ирака войну, но на этот раз войну идеологическую, опиралось на два постулата. Во-первых, необходимо было противодействовать мощным усилиям, прилагаемым нефтяными режимами и их пропагандистскими организациями, направленным против военных кампаний США. Во-вторых, неоконсерваторы и классические либералы были глубоко уверены в том, что население региона поддерживает проведение преобразований. Бернард Льюис спустя несколько лет подвел итог этому интеллектуальному натиску, связав изменения на Среднем Востоке с безопасностью Запада². Интеллектуалы-неоконсерваторы, такие как Уильям Кристол, Джон Р. Болтон, бывший спикер палаты представителей Ньют Гингрич и другие, объединились с либералами: сенатором Джо Либерманом, политиком Донной Бразил, журналистом афроамериканцем Кларенсом Пейджем, чтобы осудить нарушения прав человека на Ближнем и Среднем Востоке и поддержать идею оказания помощи его аутсайдерам. В Европе авторитетные общественные фигуры, такие как премьер-министр Испании Хосе Мария Аснар и президент Чехии Вацлав Гавел, также поддержали новую политику Запада в отношении прав человека на Среднем Востоке.

Преференции влиятельных кругов Вашингтона и многих европейцев, имевших опыт борьбы с тоталитарными идеологиями, должны были помочь проломить стену диктатуры на юге и востоке Среднего Востока. К радости тысяч политических активистов и борцов за права человека в регионе (в отличие от их коллег на Западе), Буш-младший свернул с пути своего отца, казалось, начал рвать связи с нефтяными картелями. Или, по крайней мере, преодолевать политические ограничения, налагаемые джихадистским «нефтяным империализмом», когда объявил свой «крестовый поход» за демократию в наиболее враждебном по отношению к демократии регионе мира.

Наблюдая за происходящим разворотом (по крайней мере, в официальном дискурсе) американской внешней

политики в сторону поддержки освободительной борьбы против угнетения на Ближнем и Среднем Востоке, я размышлял над двумя насущными реалиями. С одной стороны, действительно появилась историческая возможность: впервые после падения Османской империи возник шанс вызволить народы из ямы, в которую их загнали авторитарные режимы. Уязвленная Америка осознала опасность и благодаря редкому стечению обстоятельств ресурсы и нравственный авторитет самой могущественной демократии оказались направлены на помощь миллионам страдающих душ – от африканских саванн до Ливанских гор. По крайней мере, мы так думали, слушая весомые слова, сочиненные спичрайтерами Буша и читая статьи его сторонников в прессе. Я, как и многие из тех, кто принимал участие в осуществлении тяжелейшей задачи освобождения народов Среднего Востока, почувствовал надежду и воодушевление.

С другой стороны, среди активистов борьбы за права человека, ученых и политиков, которых сплотила бодрящая энергия открывшихся возможностей, появилась озабоченность долгосрочным эффектом от новой политики. Мы предвкушали свободу, которую может обрести регион, но очень опасались, что «окно» может оказаться сишком узким и благоприятная ситуация продлится недолго. Это было главным различием в отношении к происходящему между теми, кто знал, какие силы задействуют в складывающемся противостоянии арабский и мусульманский мир, а также каковы силы, представляющие их интересы на Западе, и теми энтузиастами в Америке и Европе, кто считал, что эта брешь в стене останется навечно. В этом аспекте я расходился с мнением неоконсерваторов и классических либералов, которые поддерживали провозглашенную Джорджем Бушем доктрину. Очень немногие их тех, кто занимался проблемой освобождения Среднего Востока, представляли себе, насколько глубоко укоренена связь между нефтяными державами и силами истеблишмента в Америке и Европе, препятствующими развитию демократии в регионе.

К сожалению, в последующие годы мои опасения стали брать верх над надеждами. Намерения США – от президента до ключевых политических фигур в конгрессе, – были ясны. Эти люди желали увидеть продвижение демократии. Надежды аутсайдеров региона росли. Однако движение к демократической революции затрудняли два серьезных обстоятельства. Одно из них – провал западных программ выстраивания стратегических взаимоотношений с региональными демократическими силами, другое – обструкционистские действия авторитарных сил. Тем не менее диссиденты и сторонники изменений активно включились в новую стадию борьбы. Увидев забрезживший свет свободы, они преисполнились решимости добиваться ее, невзирая на степень решимости Запада и сопротивление джихадистов.

Расцвет и упадок программ поддержки свободы

США и их союзникам необходимо было подать населению региона сигнал о том, что новая коалиция поддерживает демократические инициативы. В течение первых двух лет «войны с террором» многие активисты и неправительственные организации интенсивно продвигали идеи новой американской политики, направленной на расширение свобод и демократии в регионе. Среди них – «Коалиция в защиту прав человека в мусульманском мире», возглавляемая Кейтом Родериком, «Комитет христиан Среднего Востока» (MECHRIC), представляющий меньшинства Среднего Востока, «Центр свободы вероисповедания» организации Freedom House, базирующиеся в США и Европе христианские, иудейские, индуистские и мусульманские гуманитарные группы, а также «Американская группа противников рабства», возглавляемая Чарльзом Джейкобсом и ныне покойным афроамериканским активистом Сэмюэлом Коттоном, и другие. Количество слушаний в конгрессе, брифингов по вопросам соблюдения прав человека и терроризма в регионе значительно возросло. Пока Вашингтон сражался с «Талибаном» и пытался стабилизировать Ирак, звезды складывались в пользу интернационализации борьбы за права человека в этом регионе мира.

В какой-то момент можно было ожидать проявления связи между заинтересованностью США в распространении демократии как оружия борьбы с радикалами и стремлением США к военным победам над своими противниками. По крайней мере, враги США на Ближнем Востоке заявляли, что именно такая связь существует. Однако стратегические интересы США, продекларированные администрацией, совпадали с демократическими потребностями этих обществ, хотя американская интервенция сама по себе не способствовала их реализации. Многие пропагандистские кампании, развязанные против действий США в регионе, обвиняли Вашингтон в «экспорте свободы» – проведении так называемой политики «Свобода, вперед», рассматривая ее в качестве инструмента военной победы. Вполне возможно, что такие политики, как вице-президент Дик Чейни, и стратеги из Пентагона, как Пол Вулфовиц, Дуглас Фейт и Ричард Перл, исходили именно из этого. Но борьба за свободу занимала одно из первых мест в повестке дня освободительных движений региона за много лет до того, как Джордж Буш стал президентом США в 2000 г., и за десятилетия до нападения «Аль-Каиды» на Америку. Во время Второй мировой и «холодной войны» многие страны воспользовались борьбой США с фашизмом и тоталитаризмом для собственного освобождения. Американские кампании против террористических сил и режимов и американское стремление к демократии стало важнейшей новостью для угнетенных. К счастью для пострадавших народов, США развернули полномасштабную операцию как в государственном, так и в частном секторе, нацеленную на поддержку этих народов дипломатическим путем, через демократические программы и свободное вещание, а также оказывая давление на их угнетателей.