Рэй
Шрифт:
Прямо у входа в пещеру стоял мужчина, которого Ким никогда не видела. Хоть он и был не так высок, как Рэй, но был не намного ниже его. Он был мускулист, как Рэй, но с цветом кожи, более близким к коже Ким, чем к торнианцам. Она могла бы принять его за человека, если бы не его светящиеся глаза и широкая полоса черных мелких кос, расположенная по центру его головы с нитками бус, пронизывающих их. Должно быть, это был кализианец.
— Что значит «в опасности»? — произнесла она.
— Незащищенные самки считаются доступными для любого торнианского воина в соответствии с законом Торниана.
— Что? —
— Я никогда не насиловал женщин! — Фала зарычал на Ким.
— Конечно! — Ким почувствовала, как ее гнев начал расти, когда она посмотрела на Фала. — А как ты называешь то, что вы собирались сделать со мной?
— Ты — не торнианка, и поэтому — не более чем «сосуд», который Богиня создала для своих благословенных воинов, чтобы использовать, пока ему не будет представлена подходящая женщина. Это не насилие — использовать «сосуд».
Рот Ким открылся и закрылся от такой тирады воина. Она не была уверена, что ее больше шокировало, что он действительно верил в то, что говорил, или в то, что никто его не поправлял.
— Ты не можешь быть согласным с ним, — потребовала Ким, когда ее взгляд вернулся к Рэю.
— Это не то, что о чем ты должна переживать, Ким, — Рэй сердито посмотрел на Фала. — Как только мы окажемся на «Искателе», я объясню тебе подробности, и ты все поймешь.
— Пойму? Что тут непонятного, ваше величество? — спросила она, выделяя последние слова, давая ему понять, что узнала, что он солгал ей. — Ваши воины — всего лишь кучка насильников, и вы не лучше ганглианцев.
— Как ты смеешь оскорблять меня, никчемная женщина! — взбешенный Фала поднялся на ноги. Эта женщина не только испортила ему лицо, не только поставила его на колени перед Императором, но и оскорбила его достоинство, сравнив его с ганглианцем! Этого он не смог стерпеть и двинулся к ней.
— Если ты не хочешь присоединиться к Богине сегодня, Фала, оставайся на месте, — тихо произнесенные Рэем слова зависли в воздухе, ибо они были наполнены едва контролируемой яростью, от которой каждый мужчина в комнате напрягся, ожидая, когда Император взорвется. — Уходите! Вы оба! Сейчас же! — приказал Рэй.
Ким наблюдала, как мужчины быстро побежали к входу в пещеру по приказу Императора, но не раньше, чем они посмотрели на нее, безмолвно пообещав, что заставят ее заплатить за это.
Ким несколько минут смотрела на светлокожего мужчину, оценивая его. Он был единственным, кто хотел рассказать ей, что происходит. Единственным, кто хотел открыть ей правду.
— Кто ты такой? — спросила она.
— Я — генерал Трейвон Рейнер.
— Ты — кализианец.
— Да, — кивнул он.
Разочарованный взгляд Ким вернулся к Рэю, который пристально наблюдал за ней, когда она говорила с Рейнером. Она все еще не могла поверить, что Рэй просто позволил этим мужчинам остаться безнаказанными после того, что они чуть не сделали с ней, и после того, что они сказали ей.
Он заявил ей, что у торнианских мужчин есть честь, что они достойные самцы. Как тогда расценивать то, что чуть не сделали Фала и Дьюла? С того момента, как она очнулась, он начал пробираться в ее разбитое сердце. Он начал исцелять ее своим вниманием, заботой и пониманием. Теперь она поняла, что все это было ложью.
Он заставил ее поверить, что он — просто мужчина, воин, как и любой другой, но он оказался больше «ничего особенного», он — был Императором. Его терпение и забота затронули в ней что-то такое, что, как она думала, ганглианцы уничтожили… ее мечты. Ее мечты, что кто-то может полюбить ее даже со всеми ее недостатками и неудачами, и Рэй, казалось, был в состоянии сделать это. Когда она усомнилась в себе, он давал ей свою веру. Когда ее силы иссякли, он давал ей свои. Когда она плакала, он обнимал ее.
Так что же она должна была делать теперь, когда он поддерживал все, что пыталось ее уничтожить?
Рэй пристально смотрел на Ким, наблюдая, как на ее лице отражались все эмоции. Он знал, что она расстроилась из-за него, знал, что она не понимает, почему он не убил Фалу и Дьюла за нападение на нее. Он должен был рассказать ей так много до прибытия Верона, но он этого не сделал, он не хотел, чтобы что-то мешало им прекрасно проводить время вместе.
Она охотно отдавала ему так много. Больше, чем она осознавала, своей заботой, своими нежными прикосновениями и поцелуями. Он никогда не получал такого раньше и не хотел, чтобы это заканчивалось. Теперь он понял, что совершил ошибку.
Ким надеялась, что он расскажет ей то, что ей нужно знать, чтобы выжить в его мире, а он подвел ее. Она рассказала ему о своих чувствах, когда он не сказал ей, что очистил ее и не послушал.
— Ким…
— Все время, все это было ложью, — прошептала Ким, ее глаза были полны боли от предательства, — от начала до конца. Каждое прикосновение… каждое слово… я такая дура. Я поверила тебе, когда ты сказал, что у твоих мужчин есть честь, потому что ты сказал мне, что это так. Какая же честь в том, что случилось сегодня, Рэй?! — она указала на следы в грязи, оставленные от ее борьбы с Фала и Дьюла. — Какая честь лгать о том, кто Вы, ваше величество?
— Ким… — Рэй сделал шаг в ее сторону.
— Не надо! — резко приказала Ким, отступая на шаг, и посмотрела на кализианца. — Вы относитесь к своим женщинам, также как это делают торнианцы? — спросила она, не сводя глаз с Рейнера.
Взгляд генерала Рейнера скользил по маленькой женщине, которая не только противостояла Императору, но и осмеливалась бросить ему вызов. Он никогда не видел такой, ни по цвету кожи, ни по цвету волос. Было очевидно, что она не была торнианкой, особенно после того, как воины напали на нее. Но кем же тогда она была?
— Нет, — он понял, что еще не ответил на ее вопрос, когда она царственно подняла бровь. Как такое могло случиться? Она стояла перед ним в одежде, которая не принадлежала ей, вся в грязи, с растрепанными волосами, и все же ей удавалось казаться королевой. — У кализианцев более чем достаточно женщин, чтобы удовлетворять наших мужчин. Нам не нужно навязывать свое внимание кому-то.
— Все же вы позволяете так поступать торнианцам на вашей территории.
Рейнер напрягся от сквозившего в ее фразе оскорбления.