Рейдон
Шрифт:
Часть меня знала, что ее угрозы это только слова. В тюрьме она была в качестве правоохранительных органов, а не одной из заключённых. Если она выполняла свою работу (которая казалась мне дерьмовой), значит, она нуждалась в ней. Она не будет всем рисковать, только чтобы избить заключённых, которые ее так раздражали. Сказать по правде, у меня всегда был здоровый страх перед представителями власти, но также была и другая часть меня, которая была готова поверить ей на слово. Эта часть была достаточно сильной, чтобы держать мой рот закрытым. Вместо этого я прошаркала перед офицером Слоун, позволяя ей грубо подталкивать меня при каждом шаге.
— Холодно? Из-за этого ты дрожишь?
Я дрожала, и мне не удалось бы отрицать это, но я тряхнула головой. Я не хотела, чтобы она считала меня слабой, и не хотела разрушить тот временный мир, который установился между нами, пока в тишине мы покидали здание и пересекали двор. Небо надо мной было таким же серым, как мой тюремный комбинезон, который я носила. Я видела, как мое дыхание клубится словно туман. Когда я была маленькая, то любила представлять себя маленьким драконом, который мог улететь, куда только пожелает. Теперь я знаю, что это всего лишь мое дыхание и это не поможет мне убраться отсюда.
— Отлично, ты победила. Ты смелый маленький двигатель, который только может быть. Заходи внутрь. Это и так заняло слишком много времени, чем я хотела потратить.
Офицер Слоун подтолкнула меня еще раз, и я оказалась внутри комнаты для посещений. Я чувствовала себя олененком, ослепленным фарами, оглядываясь вокруг и знакомясь с помещением, в котором никогда не была. Повсюду висели вывески, предупреждающие о том, какое поведение дозволяется, а какое нет. Из того, что я смогла увидеть, была указана, чертова куча запрещающих вещей.
— Кросс! Я жду, Кросс!
Я шагнула вперед, одновременно пытаясь удержать свою склоненную голову и понять куда идти. Впереди стоял огромный офицер в теле, предлагающий мне выйти вперед в узкий коридор, который напоминал мне загон для животных. В этом был некий смысл. Я чувствовала себя больше животным, чем человеком. Кажется, это было одним из пунктов, что держит нас взаперти. Мы не должны чувствовать себя людьми. Мы должны чувствовать себя как скот.
— Дойди до конца, Кросс, в конце линии последний телефон. Не делай ничего глупого, поняла? За тобой будут следить.
Вопреки своему здравому смыслу, из меня вырвался смех, даже не звучавший как мой, по крайней мере, не для моих ушей. Неужели этот придурок считал нужным напомнить мне, что за мной следят? Конечно, за мной следят! Я же в тюрьме. Я скользнула в потрескавшееся оранжевое виниловое сидение, все еще улыбаясь, позабыв, зачем я там находилась. Однако один взгляд, и моя улыбка стерлась с моего лица. Человек не может забыть, где он находится, как мясо в холодильнике, если он находится там так долго.
— Мисс Кросс? Вы — мисс Кросс?
— Эмм, да?
Мужчина взглянул на меня с суровым выражением лица. Он был в черном чистом костюме, который выглядел явно дорогим, но это отойдет на задний фон также быстро, как только его владелец исчезнет из поля зрения. На его клювоподобном носу сидели очки в темной оправе, а его густые каштановые волосы, которые когда-то были кудрявыми, были зализаны воском.
— Это вопрос? Вы хотите сказать, что не знаете, вы ли это?
— Эмм, нет. Нет, извините. Нет.
— То есть вы мисс Кросс?
— Да. Так и есть. Я Ребекка
— Превосходно. Это замечательно. Это значит, что вы именно та девушка, которую я ищу.
Глава 2
Бекка Кросс
— Вы выглядите удивленной, Ребекка.
— Бекка, — быстро вмешалась я, начиная чувствовать себя плохо от звука моего полного имени. — Бекка, ладно? Не Ребекка.
— Ладно. Бекка. Вы выглядите удивленной.
— Конечно. Потому что я действительно удивлена.
— И почему же?
— Уже давно никто не приходит навестить меня. Вот и все.
Мужчина передо мной кивнул, как будто он ожидал от меня именно этот ответ. Нет, здесь было что-то большее. Он кивнул, как будто хотел, чтобы я это сказала. Словно, это именно та вещь, что он хотел услышать. Он просмотрел на чемодан набитый бумагами, которые мне не удалось разглядеть, и стал задавать вопросы. Может быть, он адвокат или работает в этой сфере. Это имело бы смысл, но весь этот официоз… я не так важна для этого мира. Но, черт возьми, кто послал бы мне адвоката? Парень, что принес мне повестку в суд, пытался сделать для меня больше, чем в суде спорили о моем деле. А моя семья? Моя семья не могла мне с этим помочь. У меня даже больше не было семьи. Все, что мне нужно было сделать, это подумать о моем последнем посетителе — родной сестре, которая постоянно напоминала мне, насколько это было ужасно.
— Шелли! Шелли, славу Богу. Я так рада тебя видеть! Я сойду здесь с ума!
— Прекрати, Бекка. Просто остановись на этом.
Прошел то ли месяц, то ли два, после которых казалось, что я проведу в тюрьме вечность. Трудно вспомнить, сколько времени прошло взаперти. Все здесь было таким похожим, что время не имело значение. Моя старшая сестра Шейла, Шелли для всех кто ее знал, пришла проведать меня в маленькую комнату полную окон и грязных липких телефонов. Я была в таком восторге увидеть ее, плюхаясь в кресло, что сперва не заметила, насколько она бледна. Я не заметила, как пылают ее глаза, не от любви и волнения за сестру, а из-за ненависти. Звук ее голоса заставил меня это сделать. Он выбил меня из нирваны и вынудил увидеть, что в действительности было передо мной. Это была сестра, которая со стопроцентной уверенностью ненавидела меня.
— Шелли?
— Я хочу, чтобы ты выслушала меня, Ребекка. Слушай меня очень внимательно, я должна знать, что ты все поняла. До тебя дошло?
Я кивнула, не позволяя себе что-либо говорить. Она назвала меня Ребеккой. Она была старше меня на четыре года и была первой, кто начал называть меня Беккой. Началось все с того, что она не могла произнести букву «р» в моем имени, затем это охватило родителей и в конечном итоге друзей. Слышать, как она называет меня Ребеккой, было подобно тому, как если бы она подошла и разбила стакан о мою голову. Это был наиболее эффективный способ дать мне понять, что отношения, которые у нас были в течение двадцати шести лет, закончились. Я не могла признаться в этом самой себе, я даже не смогла бы смириться с этим, но я знала это, еще до того, как она пришла это сказать.