Рейдовый батальон
Шрифт:
Раздался топот сапог, шум камней, крики:
– Свой, не стреляйте.
Подбежал Сергей с саперами.
– Вы куда все делись?
– А ты какого хрена примчался? – удивился я.
– Ну а как вы объявились, думаю: все, спасены. Да и «бородатые» чуть отползли. Кричим, переговариваемся, душа поет, а как тебя не слышно стало и огневая поддержка стихла, «духи» вдруг как попрут. Им же трупы и раненых вытащить надо. Я в одного верзилу весь магазин выпустил, а он орет, идет и не падает! Стреляю, а он, скотина, не валится! Патроны кончились – вот мы и дали деру.
– Много мы их перебили?
– Ник! Да черт знает! Там целая лавина пошла. Будем держаться, пока сможем. Если собьют – крышка нам всем.
Снизу закричал ротный:
– Мужики, сейчас вертушки подойдут, поддержат! Не отползать, держаться.
– Товарищ замполит! Патроны кончились, я все зарядил в магазины, – пробубнил Колесо, дергая меня за рукав.
– Колесников! Надо говорить «товарищ лейтенант»! Пентюх! Чему тебя учили!
– А меня в Союзе учили подметать, землю копать, да строить дома. Я стрелял всего один раз в учебке и уставы не изучал.
– Колесо, ползи за патронами к ротному. Хватит болтать!
«Духи» продолжали поливать нас свинцовым дождем.
Патронов не жалели. Что-то кричали в мегафон, что-то обещали. Автомат начал заедать от толстого слоя нагара, и при смене пустых магазинов на заряженные приходилось затворную раму досылать ногой. После этого он все равно стрелял! Да, это тебе не американская М-16! Та уже давно бы зачахла.
Вдруг появился «крокодил». Летевший вертолетчик явно не понимал, где кто находится. Рота дружно зажгла дымы. Ми-24 сразу радостно принялся утюжить господствующие над нами высоты.
Дружное «ура» пронеслось над нашими позициями.
– Ура! – заорал и я. Слезы радости и счастья брызнули из моих глаз. Спасены!
Погонов и Гудков вытащили к валунам «Утес» и АГС и молотили по противоположной вершине. Наша радость была недолгой. По вертолету стрелял ДШК, и вертолет, плюнув «нурсами», еще разок развернулся и ушел.
Я бросился на четвереньках к ротному.
– Ваня! Куда он улетает? Что случилось?
– Они сказали, что топливо кончается.
– Другие прилетят?
– Вряд ли. Нам только все орут: держись, Иван! От комбата до комдива. Комдив только что сыночком называл. Призывал держаться. Помощь идет…
– Какая?!
– Третья рота и разведвзвод. Но им идти часа два-три.
– Что ж, вытащат нас, как мы вчера ту роту восемьдесят первого полка.
– Не паникуй! Ползи наверх. Держаться! Побежим – ляжем все вдоль склона. Давай назад к бойцам. Держаться! Помни, что яйца отрежут обязательно. Ха-ха-ха! Любят они, гады, замполитам яйца отрезать.
Да! Могильный юмор ротного спокойствия не прибавил. Зацепив несколько пачек патронов, я выполз на край плато. Серега стрелял и матерился. Бойцы вели огонь одиночными и изредка очень короткими очередями. Теперь мы вели огонь, уже толком не видя противника. Смеркалось. Дождь усиливался, холодало. Поток воды постепенно превратился в мокрый мелкий снежок.
Кавун выполз к нам на пятачок.
– Мужики, – он обнял нас с Острогиным за плечи, – артиллерия стрелять не может. Рота лежит вплотную с «духами». Патроны кончаются, АГС уже все расстрелял, «Утес» – тоже, «мух» больше нет. Минут через двадцать стрелять будет просто нечем. Снег сейчас нас прикрывает, и «духи» толком ничего не видят. Я принес мешочек патронов, заряжайте магазины – пойдете в атаку. Как вчера. Надо сбить их с плато. Вернуть эспээс, тот, где ты, Сергей, сидел. Сбросить их, мерзавцев, вниз. Тогда артиллерия сможет бить вокруг плато.
– Как в атаку? – удивился взводный. – С кем идти в атаку? Три узбека, я, замполит и Колесо?
– А Мурзаилов? Это же ПК! Пулемет! Смотри, какой гигант-боец.
– Да у него половина ленты осталось! – возразил Серега. – Тоже мне огневая поддержка.
– Саперы и Васька с вами пойдут! Я, Степа, Ларик и арткорректировщик прикроем с фланга. Придавим высотку слева.
– Взять только эспээс? Берлин брать не надо? – переспросил я. – Опять я иду в атаку, каждый день в атаку, сколько можно?
– Крайняя атака. Взять эспээс – и все.
– Шутник!
– Закрепиться в нем. Дальше никуда не надо. По магазину каждый выпускает – и вперед! Потом гранаты бросайте. Еще раз говорю: пошуметь, как вчера!
– Да граната всего одна осталась Ф-1, – засмеялся я. – Больше ни у кого нет.
– На, возьми еще две мои РГД. Больше ничего. С Богом!
Мы собрали бойцов. Серега схватил меня за плечо.
– Ну что, Ника? Рискнем! Делать-то нечего больше, деваться некуда.
– Бойцы! Даем залп – и вперед! Захватываем эспээс, – скомандовал я. – Конечно, ураганного огня не получится, но по магазину расстрелять. И с криком «ура» атакуем на четвереньках, перебежками вперед, стреляем короткими очередями. Тем, что останется от запасов патронов, добиваем раненых «духов».
– У кого есть штык-ножи или лопатки, взять с собой. Может, рукопашная будет, – продолжал Острогин.
– Ну дела!.. – только и вымолвил Колесников.
– Не ссы, Колесо, все будет в ажуре, – засмеялся недобро Васька.
Мы растянулись в линию, проползли метров пять. «Духи» вели ленивый огонь. Экономили патроны.
– Вперед! В атаку! – заорал я что было сил. – Ура! Суки, гады, сволочи! А-а-а. Ура!
Сидя, лежа, с колена стреляли вокруг меня солдаты. Саид встал в полный рост и выпустил длинную очередь из пулемета. Что-то выкрикивая по-таджикски, пошел вперед, не переставая стрелять. Мы с Сергеем швырнули по гранате и, подгоняя солдат, бросились к укреплению.
– Быстрее! Ура-ура-а-а!!! Быстрее!
– Ура-а-а… – понеслось из восьми или девяти глоток.
В несколько прыжков одолели ровный участок, не переставая стрелять.
Сейчас, сейчас, сейчас будет схватка. Рукопашная! Ужас какой – зарубить или заколоть человека. Морально я к этому был не готов часа три назад, но в этот момент заколол бы и зарубил любого. Если не зарежут или не застрелят меня самого. Вот сейчас очереди в упор, в грудь, в живот, в голову – и мы все ляжем тут. Но что это? Камни не отвечают огнем, эспээс молчит. Слышен шум осыпающихся камней, вниз, в ущелье. Они бегут!