Рейс туда и обратно
Шрифт:
Легко взмыв над скалами, они зеленой узкой долиной направились в глубину острова. Тройка черных псов сидела на замшелых валунах, тянула морды к небу. «У-ууу-уу!» — донесся их грустный вой. Столбиками возле своих нор застыли кролики, вот сыпанули кто куда, испугались теней от птиц. О, какая высокая, заснеженная гора! Ледяным холодом пахнуло снизу, и они полетели быстрее, да вот же и северная оконечность острова. Бухты, заливы, поселочек на берегу одной из бухт. Они спустились ниже и полетели над зелеными, из гофрированного цинка крышами, над причалом, к которому прижались бортами несколько китобойных судов. Пустынно. И ни огонька в окнах... «Так ведь это же покинутый
Однако не пора ли назад? Но Гемма летела впереди него, то опускаясь к скалам, воде, то взмывая в воздух. И он летел и успокаивался: куда торопиться? Вахта не уйдет, еще столько вахт впереди, а тут такой простор, такая радость от этого удивительного полета! Какой пейзаж! До чего же сурова и величественна природа... Отвесная скала, как вздыбившаяся из земли, окаменевшая волна, оловянные блюдечки трех озер, ярко-зеленая, серебристая трава долины, одинокий, сложенный из массивных брусьев дом над обрывистым берегом. Свет в окне...
Русов открыл глаза, сел в койке, взглянул на часы: чуть-чуть вахту не проспал. Ну, дела, впервые с ним такое случилось. Залетался! Задумался. Пожал плечами. Улыбнулся: ну кто не летал в своих снах? Прислушался и тотчас забыл про свой ночной полет, Черную Птицу. Ветер усиливался.
Мутный рассвет вяло втекал в окно ходовой рубки. Заложив руки за спину, капитан ходил от левого борта к правому, останавливался, нетерпеливо взглядывал на небо, разворачивался и шагал к другому борту. Все усиливающийся остовый ветер давил в правый борт танкера, и швартовные канаты басовито гудели. Топтался в углу боцман, он то и дело поворачивался к капитану, будто хотел о чем-то попросить его, но капитан проходил мимо, делая вид, что просто не замечает боцмана. И тогда боцман ловил взгляд Русова, но и старпом не принимал этих молчаливых, отчаянных зовов о помощи.
— Рубка, рубка! — раздался из динамика голос стармеха Володина. — Двигун прогрет, можем начинать движение.
— Хорошо, — отозвался капитан в микрофон. — Через час снимаемся. — Повернулся к боцману, — Василий Дмитриевич, забирайте шланги с берега. — Горин поглядел в окно, потянулся к биноклю, усмехнулся: — Да и кота тоже, вернулся, подлец.
— Тимоха! — вскричал боцман, выскакивая на крыло мостика.
Кот Тимофей сидел на камне возле гудящих, втугую натянутых швартовных концов и с невозмутимым видом мыл лапой морду.
— ...На баке, как у вас? Якоря по грунту не ползут?
— Полагаю, что не ползут. Держатся крепко!
— Хорошо. Корма, как у вас?..
— Потравливаем швартовный, потравливаем...
— Держите втугую, втугую, говорю, держите!
— Держим втугую, держим. Морская капуста нависла на тросы, тонны полторы, выдержит ли такие нагрузки?
— Выдержит, не выдержит! Втугую, говорю, держите! Русов, что, корма не отошла еще от линии рифа? — Не дождавшись ответа, капитан выскочил на крыло мостика, где стоял Русов, свесился над бортом. Нет, корма еще не прошла линию рифа, лопни сейчас кормовой швартов, и ветер, навалившийся на правый борт танкера, кинет корму судна на подводную скалу. Проворчал: — Еще бы на десяток метров подтянуться якорями. — Буркнул: — Ну погоди у меня, Русов: «пресная водичка»! — Бросился в рубку, крикнул в микрофон: — Корма, держится еще швартов? Потравливайте помаленьку, но слабину, слабину не давайте, снесет ведь корму на риф! Бак, не ползут ли якоря?
— Не ползут, капитан, полагаю, что не ползут! — отозвался с бака Жора Куликов, командовал он там матросами, а боцман со вторым помощником капитана Степаном Федоровичем Волошиным были на корме. — Еще три смычки в воде!
Капитан вновь появился на крыле мостика, свесился над водой, поглядел в сторону кормы. Швартовный трос прогибался под тяжестью широких, маслянисто поблескивающих водорослей, коричневыми прядями мечущихся в порывах сильнейшего ветра. Потом бросил озабоченный взгляд на риф: вокруг него кипела вспененная вода. Буркнул:
— Ну, Русов, и влипли же мы! Вода пресная... — Спросил с надеждой: — Выползли, кажется, из-под рифа?..
Д-дан! — звонкий, резкий, как выстрел, звук заглушил вой ветра и плеск воды, швартов лопнул. Набирая скорость, корма судна пошла влево. Русов замер. Капитан схватил его рукой за плечо и сжал пальцы с такой силой, что Русов едва не вскрикнул. Проходим?! Какие-то мгновения казалось, что корма проходит мимо рифа... И показалось, что не проходит, что вот-вот и послышится тяжкий удар нижней части кормы и винта о камни... Проходим?! Риф уже под кормой, пенится, бурлит там вода... Прошли? Не прошли?!
— Прошли, — сказал Русов. — Да отпустите же вы мне плечо!
Рывок. Танкер задрожал. Что еще такое?
— Правый якорь сорвался с грунта, — донесся голос Куликова. — Держимся лишь на левом, но и левый, кажется, ползет!
— Рифы, бухты, якоря! — выкрикнул Горин. Он подставил лицо ветру, закрыл глаза, сделал глубокий вдох. Поглядел на Русова, криво улыбнулся: — Что ты мне как-то болтал про дороги, которые мы выбираем? Каторжная у нас с тобой, Коля, дорога! — И быстро вошел в рубку, перевел рукоятку машинного телеграфа на позицию «самый малый вперед». Под кормой танкера вспухли белые пузыри. Куликов доложил с бака, что и второй якорь вышел из воды. Мягко оседая в волнах, легко вспарывая их своим острым форштевнем, танкер медленно отходил от берега. Матросы споласкивали из шланга лапы якорей от ила, ветер баловал, сносил струи воды. Боцман с кормы сказал, что швартов лопнул на берегу, всего и потеряли-то метра три, не более.
Куликов вернулся с бака, была его вахта, снял оранжевый мокрый рокан, кинул в углу и строго, вызывающе поглядел на капитана и Русова, всем своим видом давая понять, что вахта его, что он сам будет выводить танкер в океан.
— Вот и все, — сказал капитан. Он достал сигареты. — Дай-ка спички... Устал чего-то. Пойду к себе.
— И я тоже, — сказал Русов. — Командуй, Одиссей.
...Он лежал в койке и видел в иллюминатор, как мимо ползли обрывистые скалы, казалось порой, что танкер не проходил, а протискивался через фьорд. Странное какое-то было состояние. Ощущение удивительной успокоенности в теле, душе. Как лег на спину, повернув голову вправо, к иллюминатору, так и лежал не шевелясь. Лежал бы так, да лежал. Шаги слышались в ходовой рубке, приглушенные голоса и вой ветра, всплеск крыльев. Черные птицы пролетали порой мимо иллюминатора. А может, одна и та же птица провожала танкер из бухты Хопефул.
«ПАССАТ» МЕНЯЕТ КУРС. УНА
«Капитану танкера «Пассат» тчк Топливо для Южной экспедиции и тунцеловной флотилии получите Уолфиш-Бее фирмы «Шелл» тчк Управление не одобряет ваши действия с заходом остров Кергелен зпт как нам известно зпт Южная экспедиция достаточно снабжена опресненной водой тчк Ваша просьба координации рейса на одни сутки зпт потерянные вами островах зпт положительно решена быть не может тчк Ваши действия возвращении танкера порт явятся предметом специального разбора тчк Огуреев».