Рейс в одну сторону
Шрифт:
Тут к ним подошел тот самый, кто "перехватил" кубик.
– О чем спорите, друзья мои?
– спросил он, улыбнувшись. Его улыбка тот час напомнило Альфреду улыбку Пушкина, офицера с 404-го корабля. И, вроде бы, даже загар такой же, и, может быть, заряжен он оптимизмом ровно настолько, что и впрямь под стать Пушкину.
– Да, вот спорим, есть в столовой пироги с капустой или нет, - сказал Трясогузов первое, что пришло в голову.
–
– начал, было, незнакомец.
– Как в Греции?
– перебил его Трясогузов, по-прежнему старясь показать себя простым веселым парнем.
– Вот именно, товарищ, как в ней.
– Прекрасно. Тогда мы едем, правда, Ральф?
– Правда, - кивнул Штукк и рассмеялся, не в силах больше сдерживать горьких эмоций по поводу увиденного в туалете призрака, моментально поменяв при этом "минус" на "плюс". Его способность мгновенно превращать испуг и удивление в спасительный смех, поражали Трясогузова всякий раз, как только он это видел. Вот и сейчас толстяк внутренне восхитился выдержкой Штукка, который ни единым лицевым мускулом не выдал своего недавнего смятения.
Незнакомец засмеялся в ответ и протянул широкую ладонь Штукку:
– Меня зовут Семен Павлович Полозов. Я психолог широкого профиля, ну и немножко фокусник.
– При этих словах он показал кубик, до этой минуты лежавший в его ладони. Как только он раскрыл свою ладонь, в следующую секунду кубик просто испарился, как кусок льда. Трясогузову даже показалось, что от ладони психолога поднялось маленькое облачко то ли дыма, то ли пара. Никакого запаха толстяк при этом не почувствовал, значит, это был всё-таки пар. На этом его маленькое расследование закончилось.
– Ничего себе!
– удивился Трясогузов.
– Такого я точно еще не видел!
– И не увидите - это очень энергозатратная, как бы поточнее выразиться, демонстрация. Обычно я делаю всё гораздо проще, но сегодня мне захотелось хоть кого-нибудь по-настоящему удивить.
– И это вам удалось, черт побери!
– вскрикнул Трясогузов, - Браво, маэстро!
– он захлопал в ладоши, как ребенок в цирке. Люди, наблюдавшие эту картину, молча улыбались и старались не мешать Полозову делать свое дело.
– Ну что, вы готовы идти в столовую, или так и будете аппетит нагуливать?
– с улыбкой спросил Полозов Штукка.
Тот кивнул и помог Альфреду повернуть его коляску к выходу.
Они шли втроем по длинному коридору - строго на юг. На "Цитроне" была одна общая столовая, до которой добирались приблизительно одинаковое время, как с южной, так и с северной стороны. Альфред за веселым приятным разговором и не заметил, как они добрались до столовой. Помещение было битком набито людьми, но около раздаточного стола стояла лишь короткая очередь, так что ждать пришлось недолго.
– Соль по вкусу, - сказал Альфред, поставив салат на поднос, и тут же протягивая руку за мягким черным хлебом.
Раздатчица, услышав его слова как-то странно отреагировала на его размышления вслух:
– Здесь соли достаточно, товарищ. А если вас что-то не устраивает, для этого есть "Книга жалоб и предложений".
Альфред открыл рот, но через секунду сообразил, что это дело нельзя так оставлять, и внутренне приготовился к ответу.
Сотрудница столовой бросила им в пустые тарелки какую-то жижу, которую, на такой же бирке, как на салатах, назвали овсяной кашей, но Альфред знал толк в кашах и понял что это совсем не овсянка, а нечто другое. Он сразу же отреагировал и на эту подделку, и на возмутивший его жест работницы, небрежно швырнувшей им маленькую порцию неизвестного продукта.
– Ей все должны, что ли?
– возмутился Трясогузов, нарочно сказав это громко, чтобы все слышали.
– Или муж скот и дети уроды, да?
Раздатчица зло на него посмотрела и продолжила с ожесточением раздавать еду "гостям", которых, в общем-то, не ждали и не хотели здесь видеть.
– Уймись уже, Альфи, - сказал Штукк, готовый и сам ответить взбалмошной сотруднице, никак не желавшей понять, что люди устали и хотят просто поесть в спокойной обстановке.
– Да щас!
– вскричал он.
– Какое-то мурло, извините, будет мне тупые замечания делать, а я должен молчать? Харя не треснет?
Всё это он сказал, не отрывая своего гневного взгляда от свиных глазок раздатчицы, очевидно, стремясь довести ее до белого каленья. Ему даже понравилась эта схватка, в которых он был мастер, благо жизнь научила его общаться с подобными хамоватыми особами. Он продолжал с вызовом смотреть на притихшую раздатчицу. У той шевелились посиневшие губы, но вслух она ничего не говорила. Альфред победно глянул на Штукка, но тот отвернулся от своего друга, терпеливо ожидая, пока люди, стоявшие перед ним, закончат наполнять свои подносы.
– Компот не забудьте!
– вновь крикнул Альфред, явно надеясь на новую схватку. Раздатчица плеснула в стакан желтоватой жижи с тремя мятыми черными ягодами, и поставила его перед Трясогузовым. Тот не стал говорить спасибо, хотя краешком мозга, понимал, что можно было, таким образом, попытаться сгладить острый угол. "А, впрочем, черт с ней", - подумал толстяк и, положив поднос на рукоятки кресла, поехал вслед за Штукком, который уже нацелился на свободный столик.