Ричард Длинные Руки - принц-регент
Шрифт:
Священники нахмурились, как один человек, приор сказал скрежещущим голосом:
— Брат паладин, у нас Храм, а не, простите, бардак.
— Нет другого выхода, — продолжил я, не поведя в его сторону и глазом, словно приора и вовсе не существует в природе, — как брату Целлестрину принять часть своей сути обратно.
Отец Леклерк дернулся, но смолчал, зато Кроссбрин вскричал величественно и гневно:
— Что?.. Лишиться святости?
— Увы, — ответил я, — да.
— Это невозможно! — заявил он.
— Правда? — спросил я. — Лишать всегда легче, чем приобретать.
Он сказал резко:
— Вы здесь чужак и ничего не понимаете! Достижение святости — это высшая цель!
— А что тогда эгоизм? — отрезал я. — Монах должен стремиться к повышению святости всего трудоспособного населения. Умеренному повышению, конечно.
Священники начали переговариваться, приор кипит в ярости, а отец Леклерк сказал примирительно:
— Монахи должны делать то и другое. Аскеты вообще идут, ни на кого не глядя. Но нет ли другого пути? Не такого… похожего на отступление?
Монахи, я заметил, смотрят на него с большей надеждой, чем на меня, что меня не обрадовало, Целлестрин вообще вот-вот грохнется в обморок, у монахов здоровье хилое, хотя и на здоровой пище.
Я сказал с нажимом:
— Если человек зашел, пусть и далеко, по неверной дороге, он просто обязан вернуться до развилки! И пойти по верному пути. Это и есть мужество! А не всякое там.
Молодые монахи переговариваются все громче, на меня начинают смотреть уже почти враждебно, разве можно такое предлагать, паладин должен ударить эту тварь мечом по голове… или что у нее там, и дело с концами.
Отец Муассак изрек мощным голосом, словно обращается к народу, заполнившему городскую площадь:
— Эта тварь, не выдержавшая святости брата Целлестрина, теперь носится свободно и непривязанно!.. С чего она восхочет вернуться?
— Это часть души Целлестрина, — напомнил я. — Он все еще имеет над нею власть.
Приор взял себя в руки и всего лишь сказал желчно:
— Уверены? Я бы на это не рассчитывал.
— Да и как брат Целлестрин может принять? — осторожненько спросил Леклерк. — Это возможно в принципе?
— Еще как возможно, — сказал я горько. — Принять как раз легко, изгнать было непросто.
Отец Мальбрах возразил гневно:
— Нет! Тогда вся его подвижническая аскеза была напрасной? Нет! Ищите другие пути!
— Никакие усилия не бывают напрасными, — ответил я. — Брат Целлестрин добился полного контроля над своей сутью, разве это не подвиг?
Отец Мальбрах сказал почти с ненавистью:
— Нет, если вернет этого демона…
— Это не вселившийся в него демон, — пояснил я. — Это часть души брата Целлестрина. Он сумел ее разорвать, оставив светлую, а темную изгнать. Но темной части идти некуда, ее место в теле и душе брата Целлестрина. Отец Мальбрах, вы прекрасно понимаете, все мы носим в себе проклятое наследие Змея, от которого Ева родила двух детей. Потому в каждом из нас есть светлая часть от Сифа, сына Адама, и темная от Змея, созданного Господом. Увы, обе наши, и частички их не существуют отдельно друг от друга, а перемешаны.
Отец Леклерк произнес в напряженной, как тетива готового к бою лука, тишине:
— Брат паладин говорит
Отец Мальбрах вскрикнул:
— Что?.. Это ересь!
Отец Леклерк уточнил:
— Я сказал «не всегда». Это значит, что в большинстве случаев мы знаем, где хорошо, где плохо, но все же бывают моменты, и тут вы, отец Мальбрах, что-то недопоняли по своей усталости из-за долгих бдений… в библиотеке.
Мальбрах сверкнул глазами, но, похоже, сообразил, что перегнул, засопел и сказал вынужденно:
— Да, видимо. Простите, отец Леклерк.
— Отец Леклерк, — сказал я с надеждой, — святые отцы! Мы должны помочь не только нашей монашеской обители, но и брату Целлестрину!.. Для него тоже важно, чтобы его душа была цельной.
Отец Муассак прогремел:
— Цельной? Когда половина души отдана дьяволу?
— Это поражение, — сказал приор трубным голосом, — это уступка дьяволу!
— Как раз нет, — отрезал я. — Поражение — сдаться дьяволу. А наша судьба — вечная борьба со Злом. Врага нужно не изгонять из себя, а победить в себе!
Монахи зашумели, живо обсуждая новый поворот и мое дикое предложение. Я чувствовал страшное одиночество, хотя вроде бы монахи мне должны быть ближе моих даже самых дорогих боевых друзей, но как раз вершины гор наиболее далеки друг от друга, а у основания мы все близки и одинаковы.
Леклерк что-то пошептал Кроссбрину, тот кивнул, властно вскинул длань с растопыренными пальцами.
Шум и голоса моментально умолкли, а Кроссбрин заявил непререкаемым тоном:
— Этот вопрос достаточно важный, и решать его вот так наспех и здесь неразумно. Как приор, я созываю малый совет для срочного решения.
Отец Муассак сказал быстро:
— Очень мудро!
Кроссбрин бросил на меня недобрый взгляд.
— Брату паладину присутствовать обязательно!
Голос его был оскорбительно повелевающим, сразу же возникли протест и желание послать его снежными торосами, но, возможно, он на это и рассчитывает, потому я поклонился и сказал вежливо:
— Благодарю, святой отец! Конечно же, я буду, как вы и велите… то есть повелеваете. В смысле, зело приказываете.
Он зло сверкнул глазами, мой ответ и подчеркнуто смиренный тон тоже понятны и не менее оскорбительны, но ничего не сказал, а повернулся и направился обратно в сторону лестницы, что ведет в запрещенные для нас выси.
Глава 9
Буквально через час ко мне постучался молодой монах из незнакомых мне, поклонился и произнес елейным голосом:
— Брат паладин, вам велено идти со мной.
— На казнь? — спросил я.
Он жеманно поджал губы.
— Приор Кроссбрин собрал у себя малый совет, о котором вы оповещены.
— Ах да, — ответил я, — ну, если велят, как не пойти? С великой радостью, раз велят и даже повелевают. Вы, брат, в восторге, когда вам велят?
— Конечно, — убежденно ответил он. — Старшие лучше знают, что нам нужно!