Ричард Длинные Руки - принц-регент
Шрифт:
— Если бы мне такой меч… Что у вас за такое, не понимаю! Однако я чую в нем что-то очень нехорошее.
— Любое оружие, — ответил я серьезно, — нехорошая вещь.
— Но есть святое оружие, — возразил он.
— Нет такого.
— Освященное! — воскликнул он. — Мое освятили в Храме! И прочли над ним сорок молитв.
— Над моим, — ответил я, — ни одной, Сигизмунд… Но демонов, как видишь, убивает с одного удара. Если, конечно, попасть хорошо. Дело в том, что справедливость и оружие редко уживаются друг с другом, а оружие
— Сэр Ричард?
— Когда меч покидает ножны, — сказал я, — законы замолкают. Потому я, вот уж не поверишь, последний год почти не обнажал меч. Ну, единичные моменты не в счёт. Все старался решить вопрос как-то мирно: посылал армию, а если не получалось, то две… Обычно так удавалось решить проблемы быстрее, а договаривался так и вовсе без всяких проволочек!
Он сказал с изумлением:
— Как вы изменились, сэр Ричард!
— А ты не изменился вовсе, — ответил я. — Видишь, мы сказали противоположное, а получилось, оба похвалили друг друга. Значит, говоришь, демон после удара твоим мечом парализуется… э-э… обездвиживается на несколько мгновений? Любопытно. Значит, у них какая-то защита от святости? Полузащита, так сказать? Хорошо, Сиг, давай на тот случай, если вдруг впереди отряд демонов, то я пойду впереди, как твой бывший сюзерен, а ты прикрывай мне спину. Нет-нет, и не спорь! Прикрывать спину еще важнее, чем идти впереди. Я сдуру смело и отважно, как и подобает, ломанусь в самую гущу, меня сразу же окружат, и на тебя навалится впятеро больше, чем на меня. Понял?
— А-а-а, — ответил он, — хорошо, я прикрою вашу спину.
Мы проехали между скалами по узкой тропке, усеянной крупными глыбами, скатившимися сверху, а в сотне ярдов впереди под скальным навесом показался простой шатер из белого полотна, такой не рассмотреть на фоне снега издали. Справа от шатра второй конь мирно жует овес из подвязанной к морде торбы.
— Без оруженосца? — спросил я.
— Как и вы, сэр Ричард.
Я ответил горько:
— Неужели мы обречены быть одинокими?
— Разве вы одиноки, сэр Ричард? Вы общительны, как никто… И рот у вас вообще редко закрывается.
— Люблю послушать умного человека, — объяснил я. — Вообще-то людей вокруг меня бывает даже слишком много. Но чем их больше, тем сильнее чувствую одиночество. Да-да, одиноким можно быть и в толпе!..
Бобик огляделся по сторонам и первым вбежал в шатер. Я прислушался, покачал головой.
— И никаких тебе испуганных воплей спасенной из лап дракона принцессы…
Сигизмунд спросил удивленно:
— Принцессы? Какой принцессы? Откуда здесь принцесса?
— У других откуда только и берутся, — ответил я и невольно подумал, что у меня самого их было больше, чем воробьев в стае. — А ты вот счастливый!.. Без заморочек. Тебя, возможно, и Санегерийя не посещает…
Он посмотрел в удивлении, соскочил на землю легко и ловко, уже успел отдохнуть, пока доехали до шатра.
— Кто это? Нет,
— Ну да, — согласился я, — к тебе демоны точно не приблизятся.
В шатре обломок толстого дерева, именно обломок, с торчащими, как острия пик, острыми деревяшками, и массивный камень с плоской вершиной. Обломок дерева, как понимаю, лавка для сидения, а камень — стол. Ложа нет вообще, Сигизмунд либо спит на голой земле, завернувшись в плащ, либо не спит вообще.
— Ты аскет, — сказал я. Сел на промерзшее дерево, пусть и сухое, посмотрел по сторонам. — И огня не зажигаешь?
— Адам и Ева жили без него, — ответил он просто. — Первый огонь зажег Каин.
— Каин вообще много чего сделал первым, — согласился я. — Но огонь признан и церковью, так что не доходи в своем совершенстве до таких уж крайностей… К тому же Адам и Ева жили в другом климатическом поясе, отцы церкви это учитывают.
Я обломил, не глядя, кусок дерева, бросил на свободное место, а следом со словами «Во имя Господа!» метнул сгусток огня, искрой тут не отделаться.
Сигизмунд напрягся при виде такого колдовства, а я перекрестился размашисто и добавил жирным голосом:
— Благодарим тебя, Господи, за огонь и тепло!.. Мой друг Сигизмунд, вот он стоит, благодарит тоже.
Сигизмунд сказал поспешно:
— Да-да, Господи, спасибо… хотя я привык не затруднять тебя мелочными заботами.
Он присел на корточки и смотрел на меня несколько исподлобья. Я снова перекрестился и сказал величаво:
— Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа… Спасибо, Господи!
На плоской поверхности появилось широкое блюдо из простого дерева с крупными кусками тонко нарезанной ветчины на одной половине и горячего мяса на другой. Пар пошел такой смачный, что даже у меня громко и требовательно квакнуло в желудке, а Сигизмунд вздрогнул и посмотрел круглыми глазами.
— Даст Бог день, — сказал я и, проглотив привычное «…а черт работу», договорил благочестиво: — И даст нам пищу… Спасибо, Господи! Еще вина принеси, лучше сладкого. Это перед другими стыдно признаваться, но ты же сам видишь нас насквозь, что мы, как все мужчины, любим сладкое, хотя вслух говорим, что обожаем сухое, эстетов из себя строим… Аминь!
Сигизмунд повторил машинально:
— Аминь…
— Приступай, — велел я и сам взял первый кусок ветчины. — И не гневи Господа отказом!
Он поспешно ухватил ломоть, но на лице разрастались страх и смятение.
— Сэр Ричард… но это же колдовство?
— Почему? — изумился я. — Или думаешь, что если это умеют делать и колдуны, то это становится колдовством?.. Но колдуны ходят по земле ногами, так что делать нам, ползать на брюхе?
Я сотворил кусок ветчины потолще, метнул Бобику. Тот поймал, как муху, и сразу лег, устроив ломоть между лап. Сигизмунд посмотрел на него, пробормотал:
— Однако же святые отцы…
Я покачал головой.