Ричард Длинные Руки - принц
Шрифт:
— Это вы недооцениваете себя, — возразил я, — потому всегда в тени. И только случайности могут вас из нее вывести. Вот как эта, когда других военачальников возле меня не оказалось. Я о тех, с кем привык обсуждать свои планы.
Он повторил, глядя в пол:
— Вы переоцениваете меня, ваше высочество. Просто, находясь рядом с вами, невольно начинаешь жить этими мыслями и даже стараешься понимать причины и мотивы…
— Тогда постарайтесь понять и сейчас, — сказал я.
Он с виноватым видом развел руками, но я смотрел требовательно,
— Мне кажется, у вас есть и своя цель помимо того, что пообещали королеве быть на церемонии.
— Ну-ну, — подбодрил я, — это понятно. Но какая цель?
Он сказал, запинаясь и подбирая слова:
— Думаю, это связано с Хартией. Вам нужно, чтобы в королевстве успело ее прочесть как можно больше народу.
— Ну-ну, а дальше?
Он сказал еще медленнее:
— И, наверное, чтобы успели принять… какие-то законы, которые вынуждена будет… выполнять и королева… Не так?
Я широко улыбнулся.
— Норберт, вы прекрасно умеете делать правильные выводы почти при отсутствии следов. Все верно, нам нужно будет принять Хартию в виде основного документа…
— Королева будет присутствовать? — спросил он быстро.
Я отмахнулся.
— Зачем ей забивать голову всякими законами, когда она занята намного более важными делами?
— Выбирает платье, в котором сядет на трон?..
— И серьги, — добавил я.
Он чуть улыбнулся уголками губ, но глаза оставались серьезными.
— А потом?
— После помазания, — ответил я, — ей и преподнесут Хартию.
— Она ее порвет в клочья, — сказал он.
— Пусть рвет, — ответил я равнодушно. — Хартия — закон, что вступит в действие в момент принятия. И всякий, кто осмелится ослушаться, — совершит преступление. А так как местные еще не понимают, что закон выше даже короля…
Он сказал понимающе:
— Оставите здесь армию?
— Половины хватит, — ответил я великодушно. — Думаю, это будет первый в истории случай, когда население будет радоваться присутствию проклятых оккупантов!
— Которые будут защищать их свободы от их же королевы? — спросил он. — Да, уникальный случай.
— Ротильда, — сказал я мягко, — хороший человек и заботится о своем народе. Так, как считает нужным. И ей неважно, хочет тот такую заботу или нет. Потому наша армия и побудет здесь какое-то время…
— Пока народ не научится защищать себя сам?
— Точно, дорогой друг. Точно.
ГЛАВА 14
Я вошел в ее покои, громко топая, чтобы фрейлины разбежались, но они за это время то ли как-то учуяли своей женскостью, что меня страшиться вообще-то не стоит, то ли поверили, что миром правит их королева Ротильда Дрогонская, но лишь заулыбались мне навстречу.
Ротильда, видя мое недовольное и озабоченное лицо, сказала торопливо:
— Милый, я знаю-знаю, что задержала тебя!.. Но все уже закончено, коронование назначено на послезавтра
Я протянул ей бумаги.
— Тогда, Ваше Величество, подпишите вот это… да-да, привыкайте входить и во все мелочи — такова жизнь коронованных особ.
Она воскликнула:
— Я знаю, но не сейчас же!
— А завтра будете заняты еще больше, — сказал я настойчиво.
Из-за моей спины вышел ее юный паж, на подносе массивная чернильница из серебра, золотой стаканчик для перьев, там их целый пук, а также большая королевская печать.
Ротильда, поморщившись, схватила перо, я услужливо расстелил перед нею лист, придерживая края, чтобы не скрутились обратно в трубочку.
Задержав на мгновение руку, Ротильда быстро пробежала глазами первые строки, там насчет недопущения потравы полей одного лорда другим лордом, хотя вообще нужно бы написать «скотом лорда», хотя кто заметит разницу, вон и Ротильда быстро подмахнула, я тут же подал второй, третий, четвертый…
Следующие уже не читала, ставила росчерк быстро, энергично, даже по этому жесту видно сильную и уверенную женщину, а я прижимал печатью и тут же подавал следующий лист, а печать держу наготове, чтобы шлепнуть сразу, захватывая краем растопленного сургуча хвостик подписи.
Мне кажется, ей все-таки нравится, что я вот так прислуживаю при всех, даже фрейлины начинают поглядывать на меня свысока.
Я дождался последней бумаги, собрал все в кучу, поклонился и отступил.
— Не буду мешать столь увлекательному занятию! Продолжайте с финтифлюшками…
Одна из фрейлин, самая смелая, возразила дерзко, играя глазками и поводя игриво оголенными плечами:
— У нас не финтифлюшки, а настоящие финтифлейки!
— А-а-а, — сказал я, — тогда другое дело.
За дверью ожидал Норберт, сразу шагнул навстречу, стараясь не делать это слишком заметно на глазах придворных, тут же обративших внимание на двух высших армейских лордов у двери королевы.
— Получили?
Голос у него был взволнованный. Я ухмыльнулся, кивнул.
— Да, подписала все. В том числе и Великую Хартию прав и обязанностей жителей Мезины.
Он спросил шепотом:
— Как вам удалось? Может, лекаря вызвать?
— Зачем?
— Ну, она ж там, наверное, на полу до полусмерти избитая, с вывернутыми руками, отбитыми почками…
Я сказал наставительно:
— Ротильду ни под какими пытками нельзя заставить делать то, чего не восхочет сама.
— Но…
— Она не сталкивалась с вашим сюзереном, — заверил я победно. — Это такое чудовище, скажу вам… Вот, возьмите. Передайте главам гильдий в их передвижную палату представителей. Пусть убедятся, что королева подписала и обязуется соблюдать закон. А если вдруг почему-то ни с того ни с сего восхочет делать что-то вопреки, то это она преступница, а не они.