Ричард Длинные Руки – сеньор

Орловский Гай Юлий

В проеме возникла приземистая фигура, Сигизмунд обнажил меч и с подозрением смотрел, как вслед за Гунтером в помещение робко вошли еще двое воинов. Они остановились поодаль, жадно рассматривая меня во все глаза. Сигизмунд грозно засопел, они поспешно поклонились. Гунтер, демонстрируя близость ко мне, хозяину замка, подошел быстро, поклонился и протянул связку огромных тяжелых ключей. Этой связкой можно бы в бою глушить рыцарей, как чеканом.

Я взял, взвесил на ладони, протянул обратно.

– Проверишь, все ли в порядке. Смотри, чтобы не растащили, пользуясь неразберихой. Я не хочу,

чтобы народ здесь начал голодать…

Сигизмунд выдвинулся сбоку, чтобы мог защитить сюзерена, добавил с подозрением в голосе:

– Хуже того, чтобы не разграбили винные подвалы!

Гунтер сказал бодро, сверкнув глазами-маслинами:

– Не извольте беспокоиться!.. Все воры и разбойники не только сам замок, но земли господина Галантлара обходили стороной. А уж теперь так и вовсе… Человек, сразивший самого Галантлара, гораздо ужаснее.

Усы его воинственно торчали, как у изготовившегося к брачной схватке таракана. Я нахмурился, подтвердил:

– Да-да, я ужасен в гневе. Рву и мечу, а потом еще и метаю. А теперь собери челядь здесь, в нижнем зале. Я изволю им сказать, кто есть ху.

Сигизмунд посмотрел им вслед вопросительно, я кивнул, мол, присматривай здесь, сам пошел вверх по лестнице. Ступеньки не скрипят, каменные, массивные, посередине уступами спускается до самого низа толстый красный ковер, настолько чистый, что я поневоле пошел сбоку, ступая на незастеленное.

На втором этаже лестница вывела в просторный холл, по обе стороны уходят залы и зальчики, а в самом холле зияют три довольно широких окна. Не окна-бойницы, а обычные проемы, разве что без рам и, конечно, без стекол. Я выглянул, при желании можно даже вылезти или залезть, никакой решетки. Отсюда с высоты неплохой вид на долину, что по ту сторону пропасти. Домики, стадо коров, цветущие сады, вспомнилось: «…как молоком облитые, стоят сады вишневые», и в самом деле – не видно даже листиков, только сугробы, сугробы, сугробы – настолько много цветов на деревьях.

На днях надо съездить, показаться, объявить, что власть переменилась, однако налоги платить все равно придется. Или послать Сигизмунда с Зигфридом, они ж мои вассалы, а это значит, что не только мои друзья, но работать тоже надо. Я хоть и без титула, но уже владелец замка, так что мой ранг выше, в то же время такие орлы, как я, то есть беститульные, хоть сто замков у них во владении, обычно являются вассалами баронов, но и бароны вовсе не удельные князья, а вассалы виконтов, виконты – вассалы графов, графы – вассалы герцогов, герцог – вассал князя, а то и напрямую – короля… Это раньше мне казалось, что вассалитет – что-то почти позорное, унижающее, но на самом деле при вассалитете подчинения меньше, чем у солдата командиру, у ученика учителю, у служащего боссу, а у водителя автомобиля – автоинспектору. В тех случаях просто стоять навытяжку и не спорить, а при вассалитете это обоюдный договор, когда на присягу верности тот, кому присягают, дает встречную присягу защищать, оберегать и бдить все интересы вассала. Так что если ученик приносит присягу учителю или солдат офицеру поневоле, то здесь – дело добровольное. Не хочешь, не присягай, но и защищайся сам.

В то же время здесь, скорее всего, либо упадок рыцарства, либо переход к товарно-денежным отношениям, иначе почему так просто забыли о присяге верности своему сюзерену? Впрочем, это я сам, похоже, заехал не в ту степь: присягали на верность только рыцари, а народ попроще просто служил. От них никто присяги и не требовал, ибо их и так передают один другому вместе с землями и замками.

Впереди из темной ниши, оказавшейся полураскрытой дверью, выглянула женская головка. Оглянулась по сторонам, меня не заметила, я стою неподвижно, а женщины, как и змеи, не замечают неподвижные объекты, за головой выдвинулась и молодая девушка, с изумительной фигурой, но бледным испуганным лицом и расширенными в страхе глазами. Она перебежала зал и хотела исчезнуть на другой стороне, как я сказал грозно:

– Стоять!.. Застынь на месте и стой там, иди сюда!

Она замерла, смотрела на меня расширенными в ужасе глазами. Молодая женщина, почти девочка, но из тех, которые рождены, чтобы стать матерью, растить и квохтать возле своих цыпляток, оберегать от злого коршуна, переживать, если кто-то плохо клюет зернышки. Она смотрела снизу вверх, как я приближаюсь, подбородок начал подрагивать, лицо побелело, вся сгорбилась, стала похожа на старушонку.

– Не бойся, – сказал я. – Ты слышала внизу вопли, потому и прячешься?.. Так вот, теперь хозяин замка – я… Господи, сколько мне это повторять? Вот что, пробеги по замку, собери челядь. Лучше там внизу, место просторное. Запомнила? А я сразу всем и скажу, что власть переменилась. Ты вообще-то кто?

Она вздрагивала, обхватила себя руками за плечи. Рыжие с красным волосы укрыты платком, две пряди выскочили и легли на грудь, что ходит ходуном от страха. Огромные карие глаза испуганно смотрят мне в лицо, пушистые ресницы хлопают непрерывно, кажется, вот-вот заревет.

– Кто ты есть, существо? – повторил я.

Она с трудом перевела дыхание, губы трясутся, я уже ожидал, что попросит не есть ее, но кое-как совладала, страшась разгневать нового господина, ответила, запинаясь:

– Я… Фрида… просто швея… В комнатах убираю…

– Фрида, – повторил я, нахмурившись. – Что-то имя знакомое… Ты ребенка не душила?

Она ахнула:

– Я? Ребенка?

– Ну да, что-то вспоминаю, да не могу вспомнить… Платочком?

– Каким платочком?

– С голубой каемочкой. Родила тайно от мельника, задушила платочком и закопала в лесу…

Она воскликнула в ужасе:

– Милорд, я еще девственница!

Я кивнул:

– Извини, перепутал. Ну уж очень похожа. Беги, собирай народ. Новая власть – это не всегда плохо. Будут послабления. Жалованье обещаю выше… Не сразу, конечно. И не всем. Беги!

Она исчезла со скоростью ухоженной сытой мыши, завидевшей худого дворового кота. Я прошелся по анфиладе, но это оказались не залы, а всего лишь коридор с альковами или будуарами, как их там правильно. Попадались двери, я одну решился открыть, присвистнул и закрыл. Взору открылся на миг роскошный, хоть и мрачноватый зал неизвестного назначения, серые каменные стены из хорошо подогнанных глыб, кое-где закрытых гобеленами, в нишах фигуры рыцарей, дорогие вазы в половину моего роста, с виду очень хрупкие…