Ричард Длинные Руки – вице-принц
Шрифт:
— Нет уж, спасибо.
— Мое дело предложить, — ответил он любезно. — Это расширило бы ваше понимание мира.
— Я бы предпочел сузить, — ответил я. — А то человек слишком широк.
— Хорошо сказано.
— Не мною, — уточнил я. — Нужно сперва сузить человека, очень сильно сузить, пустить его буквально по лезвию ножа, чтоб ничего лишнего, а потом постепенно можно и расширять сверкающее лезвие… Но это будет уже расширение христианского мира, а все остальные язычества останутся внизу во тьме.
Он фыркнул:
— А
— Всестороннее, — ответил я, — это развивать во все стороны? Светлые и темные?
Он поморщился.
— Что у вас за примитивное деление? Нет Света и Тьмы! Я говорю о развитии всех способностей и возможностей человека! О гармоничном развитии.
— Хорошо, — сказал я, — это значит, развивать среди всего остального способность врать, предавать, подличать, убивать в спину, о возможности идти по трупам к богатству, власти, известности…
Он вздохнул, закатил глаза.
— Это все ярлыки, не отражающие суть. Человек, как вы однажды сказали, а я запомнил, начал соревноваться с другими с момента, когда покинул семенники и помчался к яйцеклетке, стремясь обогнать остальных триста миллионов таких же… Если он и не ставил другим подножки, то лишь потому, что еще не умел или еще ноги не выросли. Но как только научился… Однако, горячо сочувствуя вам, я бы подсказал вам решение…
Я поморщился.
— Спасибо, но я уже взрослый.
— Даже седобородые короли, — произнес он серьезно, — прислушиваются к советникам.
— Вот когда отрастет седая борода, — отрезал я, — и я наверняка выживу из ума…
— Сэр Ричард, — прервал он. — У вас грандиозные планы насчет экспансии на Южный континент, у вас уже есть флот или хотя бы часть флота, почти готова железная дорога… вам просто нужно оставить все по ту сторону Большого Хребта! Просто бросить все и забыть! Вы не потянете, вы сами это понимаете. У вас переломится хребет. Вы растеряете и то, что здесь, по эту сторону Хребта. Без вас сгинет флот, растащат на железо рельсы… и все вернется в привычную дикость. Привычную для них, ужасающую для вас. Хотя, скажу с удивлением, вы сумели приспособиться с удивительной легкостью. Похоже, люди со временем не теряют жажду жизни…
Я рухнул в кресло и сжал голову ладонями. Он подошел ближе, я чувствовал его ладонь, что зависла на моим плечом, но так и не коснулась.
— Все бросить? — прошептал я. — Да, это было бы разумно…
Его голос прозвучал над моей головой с явным облегчением:
— Вы приняли верное решение. Тяжелое, но верное.
— Что? — переспросил я. — Разве я уже принял?
— Думаю, да.
— Еще нет, — ответил я сквозь зубы. — Самое разумное решение… не всегда самое лучше.
Я поднял голову, он смотрит с явным сочувствием.
— Все остальное — катастрофа. Быстрая.
— Страх перед катастрофой, — проговорил я с трудом, — лишь увеличивает ее вероятность.
Он покачал головой, а в голосе прозвучала неподдельная горечь:
— Люди еще меньше учатся на своих ошибках, чем насекомые.
— Однако насекомые правят миром, — сказал я. — Они непобедимы. А умничающих динозавров уже нет… Нет, я все-таки рискну. Как бы это не было глупо. Нет, глупо — не то слово. Безрассудно… да, безрассудно. Потому что рассудок наш еще молод, не всегда успевает все просчитать и решить действительно правильно.
Он с досадой ударил кулаком в раскрытую ладонь.
— Как вы можете это говорить?
— Что именно не нравится?
Он сказал со все нарастающим раздражением:
— Рассудок!.. Разум!.. Это самое ценное, что есть у человека!
— Да? — спросил я с сомнением. — Я тоже так думал.
— А теперь?
Я ответил медленно:
— Теперь… не уверен.
Он прислушался к шагам в коридоре, отступил к стене и вошел в нее без остатка.
Жерар появился бесстрастный и еще более угрюмый, чем обычно, но повел носом, словно ощутил запах серы, хотя Сатана уходит всегда бесшумно и без всяких запахов.
После того, как постоял с каменным лицом и отсутствующим взглядом, я вздохнул и сказал с легким раздражением:
— Сэр Жерар.
— Ваше высочество…
— Что там?
— Ваше высочество, — произнес он голосом, не предвещающим ничего хорошего, — к вам герцог Чарльз Фуланд, вельможные лорды Фридрих Рюккерт, Карл Кнебель и Оскар Лаубе.
Я ответил настороженно:
— Проси.
Он отступил и не просто оставил дверь открытой, а распахнул и вторую половинку, что делается только для особо торжественных или церемониальных случаев.
В кабинет лорды вошли важно и церемонно, с неспешностью испанских голионов, груженных золотом Монтесумы. Я с трудом удержался от непроизвольного желания отвесить поклон, словно это я к ним вошел, а они определяют, какую работу мне поручить на кухне.
Все держатся с властностью высших лордов, у которых и земельные владения побольше, чем у короля, а дружины получше, и золота в разы, так что на самом деле короля выбирают они, что бы там ни хотели другие лорды, которые попроще.
На этот раз все при полном параде, и хотя не в доспехах, но бриллиантов на одежде и драгоценных камней столько, что та же защита.
Остановились, что показалось мне похожим на боевой порядок, так корабли готовятся к залпу, чуть-чуть наклонили головы вместо традиционного поклона, плохой признак.
— Лорды? — сказал я вопросительно.
— Ваше высочество, — ответили они почти в один голос.
— Что привело вас на ночь глядя? — спросил я. — Кстати, проходите дальше, располагайтесь. Вина?
Герцог Чарльз Фуланд, как самый старший, величественно и неспешно сделал отметающий жест.
— Нет-нет, спасибо. Мы зашли на минутку, рассаживаться некогда.