Ричард Длинные Руки — вице-принц
Шрифт:
У табунщиков после обильной трапезы по рукам пошел бурдюк с вином, затем второй, народу много, и хотя все схоронились в тени от солнца, но воздух прогрелся так, что и в кустах, как нам известно по себе, жарко.
Я видел, как то один, то другой обрывает вялый разговор, голова падает на грудь, и слышится мерный спокойный храп.
Норберт, как самый опытный в подобных набегах, заставил нас прождать еще около четверти часа, пока табунщики не разомлели совсем, наконец сказал тихонько:
— Пора!
Алан поднес кулак под нос самому из нетерпеливых соратников, и тот послушно пошел тихохонько.
Очень медленно, замирая на каждом шагу, мы окружили спящих со всех сторон.
Норберт взглянул на меня, я кивнул, и он сказал негромко:
— Пленных не брать.
Стальные полосы почти одновременно обрушились на спящих. Только один успел вскочить и схватиться за нож, но следующий удар рассек его до пояса.
Убитых оказалось сорок пять табунщиков, еще пятеро оставались с их верховыми лошадьми, как у них заведено, троих пришлось зарубить, но двоих взяли живыми, хоть и сильно помятыми.
Алан притащил их со связанными руками к их же костру. Те упирались, но их бросили на землю рядом с огнем. Несколько человек из нашего отряда поверх затухающих углей вывалили все приготовленные табунщиками ветви.
— Хорошо горит, — сказал Алан с удовольствием. — Чистого огня удостоитесь, мерзавцы!
Пленники дрожали и смотрели перепуганными глазами.
— Мы только табунщики, — взмолился один. — Мы не воины!
— Воины выполняют приказы, — сообщил я, — а виноват их командир. Вы же вольнонаемные, так что отвечаете за свои дела и поступки. Давайте рассказывайте, что знаете про армию, что двигается следом.
Алан предложил:
— А можно я сразу им пятки в огонь суну? Так надежнее.
— Мы все-все расскажем! — закричал один.
Второй только трясся и стучал зубами. Как выяснилось, о войске они знали только то, что впереди идет легкая конница, сейчас их около десяти тысяч, но сказать точно нельзя, отряды то уходят, то приходят, а их дело всегда иметь запас свежих коней именно для сэра Ховарда Нердермейера, что со своими конниками идет впереди, расчищая дорогу для тяжелой панцирной конницы и тяжелой пехоты.
Конечно, никто и мысли не допускает, что в этих безлюдных краях на них может кто-то напасть, потому все двигаются так беспечно. Сам сэр Ховард Нердермейер в двух сутках пути сзади, слева от него идет с таким же легкоконным войском Бренди Лендфорд, а справа Малькольм Вильямс, что соперничает с обоими воителями славой.
Я слушал внимательно, в одном месте сказал медленно:
— Что-то врете, голубчики…
Один вскричал:
— Ваша милость! Как перед Богом!
— Ваш сэр Малькольм Вильямс в неделе пути, — сказал я, — а не в двух днях. Он отстал от всех и продолжает отставать.
Они посмотрели на меня в ужасе, Норберт довольно крякнул, а воины за его спиной радостно загалдели.
— Ваша милость, — взмолился табунщик, — я не думал, что это так важно!.. Сэр Вильямс в самом деле отстал, но следом за нами идет именно Ховард Нердермейер, у него грозная слава!
Алан сказал гордо:
— Собьем рога и этому Ховарду! Подумаешь… у нас во дворе утку звали Ховардом.
Глава 11
Победа делает людей великодушными, пленных еще малость попинали, но уже без злобы, а когда снова поднялись в седла, оставили их у костра связанными, но живыми.
В глубь Бриттии продвигались уже медленно, часто останавливаясь, а я ночью застенчиво уходил вроде бы по нужде, а там взптеродактилевал ввысь и облетал окрестности, как мрачный демон, дух изгнанья.
Особой опасности все еще не видел, однако стоянки конных отрядов Мунтвига становятся все крупнее, забираются все дальше, а там на севере в ночи земля вся бывает покрыта огоньками костров частей основной армии.
Войска Хродульфа, Хенгеста, Леофрига и Меревальда, что спешно двигаются лишь с остановками на ночь, углубились в Бриттию, от них то и дело нас настигают гонцы с докладами, что население встречает их восторженно, как освободителей, хотя до столкновения с частями армии Мунтвига еще не дошло.
Однажды разведчики, посланные далеко в сторону, примчались с радостной вестью, что нас практически догнала остальная легкая конница и теперь наша неполная сотня разрастается до пяти тысяч человек.
Я присвистнул, озабоченно покрутил головой.
— Пять тысяч уже не спрячешь… Сэр Дарабос, пора отыскать надежную крепость, чтобы в случае чего укрыться за стенами.
Он поморщился.
— Хороша разведка, что прячется в крепости!
— Мы пока действуем в отрыве от основных частей армии, — пояснил я. — Лучше всего, конечно, прятаться за копейщиками Макса или рыцарской конницей, но… пока есть, что есть.
Ближе к вечеру выехали прямо к небольшой деревушке, что прилепилась к подножию не длинной, но достаточно высокой горной цепи.
Я рассмотрел наших разъездных, они в нетерпении вертятся в седлах, а перед ними трое крестьян мнут в руках шапки и, часто кланяясь, что-то горячо объясняют.
Норберт пришпорил коня и, оставив меня, ринулся вперед. Я смотрел, как он сам выслушал крестьян, хмуро и с нетерпением задавая придирчивые вопросы, все время поглядывал по сторонам, и чувствовалось, вот-вот пошлет их прочь.
Я крикнул издали:
— Что там?
Он повернул коня и красиво примчался мне навстречу, со стуком взметывая пыль из-под копыт.
— Да вот пришли, местные. С просьбой.
— А они что, не видят, что мы не бриттяне?
— Видят, конечно.
— Хорошо, — определил я. — Что они хотят?
Он поморщился.
— В их деревню повадился огр. Спускается вон с тех гор. Разоряет дома, забирает еду, похищает скот.
— А они что… просят помощи?
Он хмыкнул.
— Да. Им без разницы, кто мы. Раз рыцари, значит, обязаны защищать.