Ричард Длинные Руки – вильдграф
Шрифт:
– Чем тревожнее слухи, – сказал первый, – тем быстрее можно сколотить богатство.
– Только обладая аппетитом бедняка, – ответил худолицый уныло, – можно со вкусом наслаждаться богатством; только при кругозоре глиноеда можно наслаждаться по-королевски… У меня богатство… гм… уже есть. А что дальше?
– Копить еще! – сказал первый энергично.
– Зачем? – спросил худолицый. – Быть богатым в наше время как-то рискованно.
– Вы о конунге?
– Да.
– При нем станем еще богаче!
– Может быть, – согласился худолицый. – Если выполнит все обещания. А если нет? Вдруг захочет отобрать, и что мы сможем? Скажем, что это нехорошо?
– Но не дурак же он!
– Глупости делают не всегда из-за дурости, – сказал худолицый рассудительно. – Вон Энтони Пауэр – мудрейший человек!.. А как вожжа под хвост попала, что натворил?…
Они медленно удалились, иногда останавливаясь и рассматривая цветы, я не расслышал, что там случилось с Пауэром, выждал еще чуть, выскользнул на аллею и направился твердым шагом сына степей к гостевому домику.
После дождя все чисто, светло, вымыто, а дворец сверкает в солнечных лучах, как драгоценный камень. На мраморных ступенях дворца расплескалось жидкое золото, глазам больно от его блеска.
Из-под такого же тяжелого мраморного козырька высыпала группа девушек, Элеонора среди них, как гордая лебедь среди утиц и гусиц, идет ровно и смотрит перед собой, а они щебечут, верещат, дурачатся, блудливо зыркают по сторонам, где далеко за деревьями мелькают налитые молодой силой мужские фигуры не слишком скованных приличиями кочевников.
Я соступил с аллеи за толстое дерево, увидел цветочки и присел, делая вид, что считаю лепестки. Элеонора остановилась, девушки сгрудились вокруг нее, затем брызнули в разные стороны, как вспугнутые пташки. Она выждала чуть, я вздрогнул, когда ее взор каким-то образом отыскал меня через заросли цветущих кустов, и наши взгляды встретились.
– Рич, не прячьтесь, – услышал я ее чуть иронический голос. – Я вас точно не покусаю.
– Жаль, – пробормотал я, – это было бы здорово…
Прикусил язык, нельзя вставать на привычную дорожку легкого трепа, принцесса может всерьез принять мои слова, в смысле, как приглашение к флирту, продрался между двумя высокими клумбами цветущих роз на ее сторону.
Элеонора смотрит с вопросом в темных глазах, волевое лицо слегка похудело, ставши еще более элегантным и стильным.
– Подкову потеряли? – спросила она сочувствующе.
– Да меня и не подковывали, – сообщил я.
– Я имела в виду, – поправила она себя, – вашего коня.
– Да, – согласился я, – мы с ним так похожи, так похожи!.. Нет, я ничего не терял. Просто мы, кочевники, такие романтики… А это так романтично: присесть под цветущей черемухой под пение соловья!
– Вашего коня перековали, – сообщила она невесело. – И всю сбрую заменили.
– Там и так хорошая сбруя, – ответил я. – Как и седло. Недавно купил. Задешево.
Она слабо улыбнулась.
– Просто знак внимания. Ярл Элькреф старается сделать для вас все…
– …чтобы я поскорее убрался, – закончил я. – Да уже и сам готов, хотя для меня собраться – затянуть пояс.
Дворец за ее спиной пронизан светом и солнцем, и сам словно из сгущенного солнечного золота. Принцесса с ее черной копной волос на его фоне как благословенная ночь, полная желанной прохлады и отдыха, а темные глаза смотрят загадочно и полны жгучей тайны.
– Великолепный день, – сказал я с чувством. – Впрочем, здесь других и не бывает.
Она посмотрела с некоторым удивлением.
– Здесь?… А что, где-то другие?
Я отмахнулся.
– Под ярким знойным солнцем как вообразить страны, где низкое, давящее к земле небо в тучах изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц? А мелкие гадкие дожди, что длятся тоже неделями?.. А размытые дождями дороги… Небо же давит, давит… Серое, неопрятное от края земли и до края.
Она зябко передернула плечами.
– Как там люди живут?
Я подумал, пожал плечами.
– Многие счастливее, чем здесь даже короли. Так на Севере, на Востоке, на Западе. Даже на Юге… хотя на Юге уже прохладнее. Это раньше казалось, чем дальше на юг, тем жарче, пока не вломишься в настоящее пекло…
Я думал, она вздрогнет, как сделала бы любая женщина при упоминании таких просторов, женщины предпочитают камерные уютные мирки, окруженные прочными стенами, однако Элеонора подалась вперед, глаза заблестели, как утренние звезды.
– Как прекрасно, – прошептала она, – есть еще миры… страны, народы, племена, королевства… Но вы не рассчитывайте, Рич, что выскользнете из моих рук!
В ее шутливом голосе прозвучала угроза, а темные глаза стали еще темнее и серьезнее.
– Не задушите? – спросил я, сворачивая на шуточки.
– Постараюсь быть нежной, – ответила она. – Хотя, правда, не пробовала. Буду учиться.
– Нежной, – пробормотал я, – это неплохо…
– Если не останешься, – сказала она серьезно и твердо, – я поеду с тобой. Если не возьмешь – побегу следом за твоим конем!
Я горел, как в аду, свести к шуточке подло, как ответить иначе, не знаю, серьезности нас не учат, все на своей шкуре, и как спасение с небес услышал приближающиеся шаги и мужские голоса. Один из них принадлежит конунгу Бадии, вот уж не думал, что обрадуюсь его появлению…
Я сказал торопливо:
– Ох-ох, убегаю, чтобы вас не компрометировать… А то подумают что-нибудь для меня лестное…
Глава 4
Она не успела возразить, я отступил и зашел за высокую стену из декоративных кустов, где и листьев нет, одни благоухающие цветы. Вдали на аллее показался конунг с двумя воинами, как мне сперва показалось, затем рассмотрел их пояса с золотыми бляхами… оба полевые вожди. Как я подсознательно и ожидал, воины матерые, среднего возраста, бывалые, таких не проведешь, не перевербуешь, и если поддерживают конунга, то у него в самом деле скоро будет вся власть в руках как в городе, так и в степи.