Ричард Длинные Руки – воин Господа
Шрифт:
Конрад прервал нетерпеливо:
– Называйте его королем! По крайней мере буду помнить, что победил короля, а не шайку разбойников.
– Спасибо, Ваше Величество. Многие утверждают, что король Арнольд просто трус, он спасал прежде всего собственную жизнь. Ведь в сражении можно и погибнуть…
Конрад фыркнул:
– Ну, насколько я знаю, Арнольд всегда был отважным рыцарем. Это брехня.
– Вы не знаете, – осторожно сказал Юбенгерд, – каким король Арнольд стал в последние годы. Известно, что при нем день и ночь находились проповедники. Ну, которые насчет подставь
Конрад подумал, кивнул. По лицу было видно, что ему неприятна сама мысль, что доблестный Арнольд, извечный противник, вдруг превратился в труса, умалив его победу, но, будучи политиком, сказал вслух:
– Ладно, эту версию можно поддерживать. Трусов не уважают, зато нас должны уважать и бояться. Что еще говорят?
– Остальные… молчат.
– Про Арнольда?
– Они не знают, – объяснил Юбергерд, – что и думать. Они не верят, что король – трус, но не понимают, почему король Арнольд вдруг отказался от престола. Они просто медлят со своим мнением.
Конрад усмехнулся.
– Осторожные. Но они правы. Я сам не понимаю, почему Арнольд так поступил. Что-нибудь известно, куда он исчез?
– Ходят слухи, что ушел в горы. Прикажете проверить?
Конрад отмахнулся.
– Как? Слухи есть слухи, а горы здесь чудовищные. У нашем сыре меньше дырок, чем в этих горах пещер. Всей армии искать тысячу лет. Ладно, оставим Арнольда… Скажи, как расквартировали тяжелую конницу? Я слышал, слишком далеко от реки…
Я тихонько отошел от дырочки. Значит, про местонахождение Арнольда здесь не знают.
Сигизмунд ахнул, когда я выбрался из кустов. От рубашки остались клочья, царапины пламенеют по всему телу. А так как в темноте я к ним не притрагивался, то кровь засохла живописными потеками. В довершение ко всему я весь в пыльных нитях паутины толщиной с веревку удавленника.
– Сэр, у вас был бой!
– Еще какой, – ответил я замученно.
У меня в самом деле был не просто бой, а целое сражение, правда – с самим собой, когда я проходил мимо королевского пиршественного зала. Туда уже начали вносить изысканные и не очень кушанья, слуги входили и выходили, был шанс выскользнуть потихоньку и что-то спереть лакомое, ибо от долгого карабканья по этим катакомбам разыгрался не просто аппетит, а чудовищный голод.
– Но вы победили, сэр?
– Еще бы, – ответил я, – я такой… Как насчет поесть?
– Сэр, тут прямо на меня набежала молоденькая косуля… При всем христианском смирении я не мог не прибить дуру. Все равно ее сожрут волки, такую неосторожную.
– Очень верно, – одобрил я. – Мы тоже санитары леса. Пойдем, я готов жрать ее сырую.
– Сэр, я там в низине, за кустарником, развел костер. В ожидании вашего возвращения решился разделать зверя, сейчас там жарится…
– Так бежим скорее, – закричал я, – а то подгорит!
Через час, оставив от косули одни обглоданные кости, мы лежали в кустах, сыто взрыгивая. В животах приятная тяжесть, по всему телу растекается истома и дремота.
– Придется
– Как будем искать? – поинтересовался он. – Я могу пойти вон в те села… Оттуда явно доставляли во дворец зерно, мясо, а вы, ваша милость, лучше вон в тот городок, возле него – во-о-о-он видите? – виноградники. Там и королевская винодавильня наверняка. Если где и знают, куда король мог уйти, то это, скорее всего, поставщики вина…
– Н-ну, – сказал я с усилием, – идея ничего… Вообще-то я собирался… гм… что мы вдвоем, плечом к плечу, но, в самом деле, почему не удвоить шансы? Только к вечеру встретимся здесь же, понял?
Он вскочил из положения лежа, даже железо не загремело. Глаза сияли восторгом.
– Спасибо! Спасибо, ваша милость!
– Кушай на здоровье, – буркнул я.
Пришлось встать, солнце за время моего путешествия по норам в стенах сдвинулось, мое железо выползло из тени, и когда я притронулся к доспеху, то услышал шипение поджариваемого мяса, даже почуял запах, а на кончиках пальцев наверняка вздуются волдыри.
Сигизмунд уже был в седле, дождался, пока я сыто влезу на коня, отсалютовал мне и пустил коня в долину. Явно боится, что передумаю, хотя в этот момент сытости я бы доверил ему поспрашивать и в этих винодавильнях. Все равно вино здесь слишком простое хоть у королей, хоть у простолюдинов. Как и сами короли на уровне колхозных бригадиров. Пусть даже председателей колхоза.
Я медленно выехал из зарослей, конь по дороге лениво хватал с верхушек орешника самые молоденькие листочки, свеженькие, нежные. Фыркнул, затряс головой, явно прижал губой пчелу или осу, что обнаглела до такой степени, что не убралась вовремя.
Тропинка виляла без всякой причины, я все старался понять, ну почему не идти бы ей прямо, ведь нет же по бокам ни скал, ни огромных деревьев, то ли у всех здесь глаза кривые, то ли эти тропки разбойники протоптали, чтобы незаметнее подкрадываться, вот едешь и не знаешь, что за поворотом всего в трех шагах…
Я услышал стук копыт раньше, чем увидел всадника. Поспешно выпрямился, сделал неподвижное и надменное лицо – здесь это признак благородного происхождения. Вскоре из-за поворота выехал на крупном рыцарском коне человек в полном доспехе, в правой руке длинное рыцарское копье, поводья держит левой, чтоб, значит, сразу в бой, если страна бросит вечный зов.
Рыцарь был огромен. Сам конь был огромен, а рыцарь на нем выглядел, как скала на скале. Или скала на горе. Он медленно опустил длинное рыцарское копье, похожее на пушечный ствол штурмового танка, на самом конце зловеще блестит тонкое острие, похожее на десантный штык. Театрально улыбнулся.
– Вы готовы, сэр?
– Всегда готов, – ответил я. – К труду и обороне.
Он вскинул брови:
– К труду? Странно изъясняетесь, сэр.
– Труд облагораживает человека, – ответил я.