Ричард Львиное Сердце. Король-рыцарь

Флори Жан

В Лионе оба короля разошлись под предлогом найти более удобный способ переправки армии: Филипп отправился в Геную, где он рассчитывал подняться на борт, так как генуэзцы были его союзниками. Ричард направился в Марсель, где ожидал свой флот. Оба короля должны были встретиться в Сицилии, в Мессине. Кто приедет первым, должен будет дождаться второго.

Несмотря на мрачные предзнаменования, на этот раз крестовый поход вроде начался хорошо.

РИЧАРД В СИЦИЛИИ (1190-1191)

Из Марселя в Мессину

Предприятие крестового похода с самого начала вызывало большой энтузиазм у христиан. Ричард и Филипп объединили значительные войска, а флотилия Ричарда поражала современников. Со своей стороны, Филипп договорился со своими союзниками в Генуе о транспортировке 650 рыцарей, 1300 оруженосцев, 1300 лошадей, продовольствия на восемь месяцев и на четыре месяца вина, не считая корма для скота; и все это на сумму 5850 серебряных марок^{1 [281]} . Флот Ричарда, состоящий из 107 кораблей, тем временем направился к проливу Гибралтар^{2 [282]} .

Ричард ожидал его в Марселе с 31 июля по 7 августа. Напрасно. В дороге его задержали многочисленные происшествия. Буря в Гасконском заливе подвергла испытаниям корабли и моряков, многие из которых считали, что пришел их конец. Но 6 мая к ним явилось видение в лице самого Томаса Бекета, который их успокоил и обеспечил защиту небес. Прибыв в Португалию в начале июля, участники похода выступили в защиту христиан в городе Сильвия, атаковав его 12 июля и отняв у мусульман. Город сдался 6 сентября, а через два дня церковь, переделанная в мечеть, была возвращена в первоначальное состояние^{3 [283]} . В Лиссабоне крестоносцы передали город королю Португалии, но, охваченные религиозным фанатизмом, увлеклись поборами с еврейского и мусульманского населения, находящегося на службе у короля Санчо. Они стали насиловать женщин города, разворовывать и сжигать дома. В итоге король запретил им входить в город, а нескольких даже заключил в тюрьму^{4 [284]} . Флот вышел из Лиссабона 24 июля, миновал Колонны Геркулеса 29 сентября и направился вдоль берега в Марсель через Альмерию, Карфаген, Валенсию, Барселону, Нарбонн, Монпелье. Корабли прибыли в Марсель 22 августа^{5 [285]} .

281

1 См. по этому поводу Cartellieri A. Philipp II August. Konig von Frankreich. Leipzig, 1899-1921. T. II. S. 90, 125; Gillingham J. Richard Coeur de Lion. P. 202; Kessler U. Richard I Lowenherz. Konig, Kreuzritter. Graz-Wien-Koln, 1995. S. 105, sq; Richard J. Histoire dee croisades. P. 231.

282

2 Ambroise, 305; Itinerarium, II, 7.

283

3 Raoul de Diceto. Opera historica, II, 65.

284

4 Gesta Henrici, II, 119; Roger de Hoveden. Chronica, III, 18.

285

5 Roger de Hoveden. Chronica, III, 54.

Ричарду не хватило терпения дождаться его. Если верить Гервасию Кентерберийскому, до него дошли мрачные слухи: его флот был уничтожен бурей, около сотни его кораблей с командами утонули, а остальных их товарищей перерезали в Испании^{6 [286]} . Нетерпеливо и пытаясь противостоять злому року, Ричард нанял корабли 7 августа, чтобы постепенно добраться до Мессины, продвигаясь вдоль берега и островов Лерен, Ниццы, Генуи, где находился Филипп Август, страдавший от морской болезни. В Портофино состоялось несколько встреч двух королей, во время которых вновь возникни некие трения. Филипп Август попросил Ричарда одолжить ему пять галер; король Англии смог дать ему только три, вызвав тем самым недовольство короля Франции.

286

6 Gervais de Canterbury. Opera historica, II, 87.

После нескольких дней отдыха флот продолжил свой путь вдоль итальянских берегов. Достигнув устья реки Тибр, в нескольких километрах от Рима, Ричард даже не соизволил проведать папу Климента III, о котором он был невысокого мнения. Переговоры, которые произойдут немного позже с калабрийским монахом Иоахимом Флорским, очень хорошо объясняют такое отношение: разговаривая на тему Антихриста, который, по мнению монаха, должен был скоро явиться и завоевать апостольский престол, Ричард сразу же и без малейшего сомнения идентифицировал Антихриста в образе Климента III.

Этого достаточно, чтобы понять, что отношения между понтификом и сувереном были не наилучшими^{7 [287]} . Король Англии решил остановиться на пять дней в Салерно, известном своей школой лекарей (неизвестно, однако, консультировался ли он со светилами науки или нет). Здесь он получил утешительные новости о своем флоте, который направлялся в Мессину. Прежде чем пересечь пролив, чтобы присоединиться к нему, Ричард решил отправиться в маленьком экипаже в Милето, крайнюю точку Калабрии, где столетием ранее прославился нормандец Роберт Гвискард. Военные подвиги этого известного рыцаря достигли Франции, Нормандии, а еще раньше Салерно, где память о них была еще живой. По возвращении с этой «экскурсии», он убежал от крестьян, которых неосторожно спровоцировал, желая захватить сокола, который им принадлежал^{8 [288]} . Понятно почему, желая замять этот инцидент, он пересек пролив в тот же день, вечером 22 сентября.

287

7 Gesta Henrici, II, 151; этот пункт подтверждает озабоченность Ричарда эсхатологическим вопросом и прямую связь между крестовым походом и ожиданием «конца света».

288

8 Roger de Hoveden. Chronica, HI, 54-55; Gesta Henrici, II, 125. О Роберте Гвискаре и памяти, которая сохранилась о нем в Южной Италии, см Taviani-Carozzi Н. La terreur du monde. Robert Guiscard et la conquete normande en Italie. Paris, 1996; Taviani-Carozzi H. La principaute lombarde de Salerne (IX-XI). Pouvoir et societe en Italie lombarde meridionale. Roma, 1991; Bunemann R. Robert Guiscard (1015-1085). Eine normanne erobert Suditalien. Koln-Weimar-Wien, 1997. На инцидент с соколом и его значение см. дальше, стр. 337.

Прибытие в Мессину

Прибытие

Ричарда в сицилийский порт выглядело торжественным и даже триумфальным, король Англии сделал все, чтобы оно таким и было. Он наконец нашел свой флот и во главе его вошел в порт, разыгрывая спектакль, устроенный ради того, чтобы изумить собравшуюся на пристани толпу. Все очевидцы этого события рассказывают о единодушном восхищении увиденным и подчеркивают народный успех Ричарда:

«Народ поспешно сбегался со всех сторон, чтобы посмотреть на это, и толпился вдоль реки. И вот на горизонте заметили неисчисляемую флотилию, которая заполняла весь пролив и прибывала еще издали, был слышен высокий звук ее труб. Когда корабли приблизились, можно было увидеть, что они раскрашены в разные цвета и покрыты щитами, которые блестели на солнце. Можно было различить штандарты и знамена, укрепленные на форштевнях и развевающиеся на ветру. Вокруг кораблей море бурлило от весел. Итак, в ушах раздаются звуки труб, и зрители, наконец, могут увидеть то, чего они ждали: король Англии, изумительно одетый, стоит на помосте, возвышенном настолько, чтобы видеть и быть увиденным»^{9 [289]} .

289

9 Я цитирую здесь перевод Gillingham J. Richard Coeur de Lion. P. 205. О приезде Ричарда в Мессину см. Ambroise, 587; Itinerarium, II, 14-15; Gesta Henrici, II, 125-126; Roger de Hoveden. Chronica, III, 55-58; Richard de Devizes, 15.

Такая демонстрация не могла понравиться всем, и король Франции был несколько раздосадован: его прибытие с армией 16 сентября было более скромным, его разместили в королевском дворце, а его воинов — в городе. Ричард со своими людьми расположился за пределами города. Ричард утверждал, что не обиделся. Первые встречи двух королей были отмечены сердечностью: армии Ричарда и Филиппа побратались, и оба короля открыто демонстрировали свою дружбу, взаимную привязанность, что являлось хорошим предзнаменованием для их предприятия^{10 [290]} .

290

10 Richard de Devizes. P 16.

Однако события приведут к конфликту между ними. Два короля вынуждены были задержаться на острове дольше, чем этого хотелось бы Филиппу: на следующий день после прибытия Ричарда король Франции изъявил желание немедленно отправиться в дорогу, на Святую землю, но встречный ветер вынудил его вернуться в порт. Обе армии находились рядом, испытывая время от времени некоторые трения.

Эти трения возникли очень быстро на основе волнений, вызванных несколько шумным появлением войска Ричарда. Если верить Амбруазу, коренные местные жители города, греки (которых жители Запада называли грифонами) и мусульмане (которых называли то ломбардцами, то лангобардами) были раздражены триумфальным и несколько надменным появлением этих кораблей. Они освистали людей Ричарда, которые считались предками других нормандцев, которые век тому назад под предводительством Роберта Гвискарда и его брата Рожера завоевали их остров. Результатом этого стали стычки, в частности, между крестоносцами и лангобардами. Несмотря на то что Ричард делал предупреждения и требовал объяснения антипатии населения к крестоносцам, Амбруаз согласился, что прибывшие воины (уже, как мы видели, виновные в бесчинствах в Португалии) ведут себя с местным населением без подобающего почтения и благородства, ожидаемого от «пилигримов», а скорее как солдатня в завоеванной стране. За прибывшими с Запада прочно закрепилась репутация «волокит за женскими юбками», а такое поведение было неприемлемо для жителей города, особенно мусульман, не способных принять веселость нравов, слишком либеральных, когда речь идет женщинах" [291] . Впрочем, торговцы извлекали выгоду из этого внезапного наплыва населения, способствовавшего увеличению спроса, сбыта и повышению цен. Эти три аспекта ясно прослеживаются в сильно преувеличенном рассказе:

291

11 Другой пример этого осуждения западных нравов, позволяющих женщинам свободно говорить на улице с мужчинами, которые не являются их мужьями несколькими годами ранее предоставил сирийский воин и историк Усама ибн Мункыз. Ousama ibn Munqidh. Des enseignements de la vie / Trad. Miquel A; Miquel A. Ousama, un prince syrien face aux croisds. Paris, 1986. P. 94..

«...городские жители, грифоны, мальчуганы, эти люди, произошедшие от сарацинов, оскорбляли наших паломников. Они тыкали своими пальцами нам в глаза, относясь к нам как к „вонючим псам". Каждый день они причиняли нам мучения и убивали паломников, бросая их в отхожие места. Когда оба короля прибыли, грифоны успокоились, но лангобарды продолжали искать ссоры с нами и угрожали нашим пилигримам порвать их палатки и украсть их имущество. Так как они боялись за своих женщин, к которым паломники приставали; но многие из них делали это. чтобы досадить, без реального намерения довести отношения до финала. Лангобарды и буржуазия города испытывали по отношению к нам горькое чувство обиды, потому что их отцы им рассказали, что наши предки завоевали и подчинили их; вот почему они не могли нас любить, они пытались даже морить нас голодом...»^{12 [292]}

292

12 Ambroise, v. 549-558; 605-620.

Эти беспорядки имели разные причины. Для некоторых хронистов это была новая возможность подчеркнуть моральное превосходство Ричарда над королем Франции, который предпочитал не знать об этих трениях, в то время как Ричард выступал в роли законодателя и вершил суд на иностранной земле. Он пытался положить конец всем этим взаимным преступлениям, сурово наказывая зачинщиков беспорядков, крестоносцев или сицилийцев, виновников краж и насилия по строгим законам, предусмотренным для преступлений и проступков, совершенных в ходе паломничества. Поступая так, он вызывал страх и уважение жителей. Как говорит Ричард де Девиз, грифоны называли одного короля «львом», а другого — «ягненком»^{13 [293]} .

293

13 Richard de Devizes. P. 17.