Рифейские горы
Шрифт:
– Это я и сам знаю! Как ловить беглых, меня учить не надо,- глянул на неё Кэйдар со злой насмешкой.- А вот как такое могло случиться, я так и не понял. Кто-то в этом доме явно не справляется со своими обязанностями... И после этого считает себя в праве указывать мне, что делать.
– Простите, господин, я не хотела. Я совсем не то сказать хотела...- Альвита скло-нилась в поклоне так низко, как и в свои двадцать никому не кланялась.
– Конечно!- Кэйдар поднялся, отбрасывая сломанную кисточку для письма, глянул мельком на испачканные в туши пальцы.
"Вот ведь дрянь! Обманула! Конечно,
* * *
Дня не прошло, как новость разлетелась по всему Дворцу. Сбежала наложница господина Кэйдара - не простая рабыня! Это был дерзкий и не совсем умный ход. Всякий знает: в самом городе не спрятаться. За укрывательство беглого по закону полагается смертная казнь. Но и за стены Каракаса тоже не выйти. Поэтому все понимали: поимка беглянки - это дело времени. День, может быть, два - не больше. Но пошёл уже третий день, а известий никаких не поступало. Рабыня как в воду канула. А вместе с ней и ребёнок Кэйдара.
Айна не то что бы злорадствовала, но испытала некоторое удовольствие. Ради того, чтобы видеть, как бесится Кэйдар, она даже на ужин вышла к общему столу. И в первую же очередь спросила:
– Ну, что? Нашли твою рабыню?
Кэйдар в ответ смерил сестру долгим и очень красноречивым взглядом, задал встречный вопрос:
– С чего это вдруг такая участливость? Уж не в беременности ли твоей всё дело, сестричка?
– А что, ты сам полагаешь, что ЭТО возможно?- Айна улыбалась ему в лицо с ласковой издёвкой, сидела, упираясь подбородком в выставленные руки, а локтями - в край стола. На тонких запястьях - золотые браслеты, на пальцах - кольца. Приоде-лась. Мужа нет дома, перед кем красуешься? И Адамаса я и не собирался сегодня приглашать.
Женщина, одним словом. Все они такие, стервы. Обманщицы себялюбивые. Ни на какие чувства не способные, кроме расчёта и выгоды.
– Как бы то ни было, Отцу решать.- Кэйдар наблюдал за ней исподлобья, с трудом сдерживал в себе желание со всей силы треснуть кулаком по столу. Проклятое пле-мя! Все они дочери Нэйт, тьмы, печали и горя. Одни проблемы от этих женщин. Одна здесь нервы мотает, другая - шляется неизвестно где... Выпорю, как только в руки попадётся, и будь оно всё проклято!.. Тоже мне, царская дочка! Привыкла к безнаказанности...
– Если, имея сына, Отец до сих пор колеблется в принятии окончательного реше-ния, то это что-то да значит. Чем-то ты Его не устраиваешь...- она, как все женщины, инстинктивно нащупала самую больную точку и колола в неё своими шпильками, не переставая.- Эгоистичный избалованный мальчик, лишившийся любимой игрушки...
– Ты забываешься...- Кэйдар вперёд подался, стиснутыми кулаками придавливая вышивку на скатерти.
– А что ты мне сделаешь?- Айна резко поднялась.- Ну?- Видела, что Кэйдар на грани срыва, но азартное чувство опасности не давало покинуть стол молча.- Попро-буешь ударить? Лишишь сладкого? Посадишь под арест? Я не одна из твоих девок... Меня ты слушаться не заставишь.
– Дрянь!- Кэйдар выпрямился так неожиданно и отбросил с грохотом стул, что Айна невольно отшатнулась, но потом вдруг рассмеялась, зло,
Упала без сил в кресло, и Стифоя засуетилась вокруг, вкладывая в дрожащую руку бокал с ароматной водой.
Мне - ещё указывать!!.. Угрожать!! Ну, подожди! Ещё посмотрим, кто у жертвен-ника на Новый год стоять будет...
Услышала скрип двери: "Ну, кто там ещё? Не прощения же он просить тащится..."
Айвар стоял, глядя на неё чуть исподлобья. Во всей позе и во взгляде - решитель-ность, твёрдость, неуступчивость. Сразу видно: настроен серьёзно.
– Стифоя, выйди!- Рабыня послушно покинула комнату.- Как ты прошёл? Я запре-тила охране пускать...
– Мы договорились!- Он подошёл к ней так близко, будто обнять хотел, как после долгой разлуки. Айне пришлось откинуться на спинку кресла, чтоб увеличить дис-танцию между ними.
– Вы избегаете меня, госпожа...- понял своё место, но от объяснений отказываться не спешил.
– Каких ещё объяснений ты хочешь?- Айна была сама неприступность. Но каких усилий ей это стоило!- Хочешь знать, зачем эти люди у входа? Хочешь знать, почему я не кидаюсь тебе на шею? Потому что хватит! Поигрались - и хватит! И ничего больше я объяснять не собираюсь. Забудь про всё, ясно тебе!
– А раньше...
– Не было ничего раньше!- Выкрикнула ему в лицо, а он растерялся, моргнул, вски-дывая голову.
– совсем ничего не было?- Айвар улыбнулся. Эта разительная перемена в поведе-нии, в чувствах хозяйки и любовницы его удивляла. Он не находил ей причины. Ясно, что всему виной этот будущий ребёнок. А она, наверняка, напугана. Не ждала таких последствий. Поэтому и пытается исправить ситуацию, выровнять положение. И если ведёт себя так, значит, боится разоблачения, боится того, что кто-то узнает, кто настоящий отец её ребёнка.
– А что ты хочешь услышать?- выкрикнула Айна, теряя терпение.- Да, мне хорошо было с тобой. При всей твоей неопытности... Да, ты мне нравился. И сейчас нра-вишься... Даже больше того: я люблю тебя. Люблю, слышишь! Ты это знать хотел?! Так я и раньше не скрывала...
Примолкла, переводя дыхание, пытаясь успокоиться. На Айвара не смотрела, сиде-ла, опустив голову, потирая пальцами виски.
– Я никого так не любила,- заговорила снова, но уже тихо, вполголоса.- Даже Лида-са...
Это не любовь - это ослепление, это болезнь... Я смотреть на тебя не могу без дрожи. Хочу обладать тобой... Прижать вот так,- сомкнутыми руками коснулась груди,- к самому сердцу - и никому, никогда... Ты не понимаешь этого, ты сам не знаешь, что это значит...
...Но видеть тебя рядом, постоянно видеть - и не сметь заговорить, не сметь смот-реть на тебя? Это же мука! Мука, а не любовь...
А тут же ещё рядом Лидас...
– Он уехал,- напомнил Айвар.
– Он вернётся. И всё будет по-старому. А я не хочу больше так мучиться. Поэтому уйди отсюда, и это не просьба, это приказ.
– А я не хочу! Не хочу, чтоб всё закончилось вот так,- тут уж пришла очередь Ай-вару говорить,- Это всё и вправду игру напоминает. Захотелось - подозвала к себе, расхотелось, наскучил - вон отправила... А я не хочу, чтобы так. Чтобы без всяких объяснений... Зачем тогда вообще было говорить о каких-то чувствах, если потом...