Рифейские горы
Шрифт:
– Я говорил о жизни, но не о свободе,- напомнил Кэйдар.- Я просто продам его. Продам другому хозяину. И ты-то его точно не увидишь...
– Кому?- Айна смотрела на него во все глаза, будто боялась пропустить имя, не-брежно брошенное Кэйдаром.
– А хотя бы Титанату. Слышала о таком?- Кэйдар улыбнулся, издеваясь.
Кто не знает Титаната? Родился аристократом, а занимается торговлей невольни-ками. Но не только за это его осуждали, а, скорее, за нескрываемую тягу к хоро-шеньким мальчикам. Если кто-то другой и увлекался такой формой любви,
– Какой же ты подлец всё-таки!- Айна кулаки стиснула, скрипнув зубами от нена-висти, от злости. А Кэйдар захохотал в ответ, понял, что ударил в больное место.
– Не нервничай так, не надо. Тебе опасно так переживать.- И это после всего, что случилось?! После стольких криков, проглоченных всухую слёз корчить из себя заботливого брата?
– Подонок! Ты же не посмеешь!- Айна поднялась, шагнула к Кэйдару. Неужели ударить думала?
– Да с радостью!- он засмеялся, отступая, и продолжил смеяться, даже уходя из комнаты.
Айна бросилась следом, но через не запертую плотно дверь услышала распоряже-ния, отдаваемые братом: "Не выпускать ни под каким предлогом!"
Да, если приказывает Кэйдар, нет смысла просить и уговаривать, не выпустят всё равно.
Айна вернулась, рухнула на ложе без сил, и только в эту минуту расплакалась. От тоски, от отчаяния, от безысходности.
* * *
Кэйдар шёл по коридору, даже не подумав ни разу о конечной цели своего пути. Быстрый шаг, в отмашке рукой - резкость.
Как она смела вообще?! Она - и этот варвар?! И ведь совершенно не чувствует за собой никакой вины. Совершенно! Главное - свои личные желания и причуды!
А как же семья? Такой позор на весь род. Не только на род, на всю Империю. Все жители наших земель берут пример со своего Правителя. Он должен быть идеалом.
О каком примере можно говорить теперь, когда сама дочь Воплощённого беремен-на от раба? Нагуляла ублюдка, как последняя проститутка. И ещё готова кричать об этом на каждом перекрёстке. Пусть все знают!
А об Отце ты подумала? Ведь Ему на суде на тебя смотреть и тебя слушать. Ему выносить тебе приговор. Ему в Его состоянии выслушивать твои оправдания, твои признания, все эти грязные подробности. А весь город будет смаковать. Одно дело - предаваться пороку самому, другое, - когда до этого опускается член семьи Отца-Воплощённого.
А если сохранять тебе жизнь, это значит, пересматривать законы, данные нам Создателем. А на это нельзя идти: законы неизменны - это знают все! Пожалеть одну преступницу, пусть даже она родная дочка Отца-Воплощённого, - значит, в итоге, поломать все устои нашего общества. Как пойти на это?
А что скажут соседи? Тот же Афтий. Он же только повод ищет, чтоб заявить о своей независимости. Он на свадьбу-то согласился, скрипя зубами. А тут такой слу-чай! Откажет! Дочку свою отдавать в опозоренную семью? Откажет без всякого страха быть наказанным.
Я вынужден был пойти на такой шаг, согласился связать себя брачными обязатель-ствами, только чтоб
А что будет, если хотя бы одна из подвластных нам земель выйдет из-под нашего покровительства, из-под нашего контроля? Империя рухнет в итоге! И опять всему виной один человек, твоя сестра, будь она неладна.
Прав был иданский царь Тиман, когда привёз своего Лидаса на свадьбу и при зна-комстве бросил одну предостерегающую фразу: "Женская красота - страшная вещь! Она ломает стены, связывает мужчине руки, а Богов толкает на вмешательство в людские судьбы. От неё страдают все!"
Он предупреждал сына, но без толку. Видел бы он сейчас Лидаса. Безвольный слабак! Она верёвки из него вьёт! А всё потому, что держит в постоянном голоде. Конечно! Ей-то что? Завела себе под рукой любовничка, да такого, который и про-болтаться никому не проболтается. И ведь самому тоже придётся молчать, демон её забери, эту сестричку! Но слишком многое зависит от этого молчания, слишком многое.
А ведь как держалась всегда! Конечно, она - законная дочь Правителя, а мать - не наложница, аскальская принцесса. Что из того, что Отец прожил с ней всего три года? Ямала простудилась и умерла от воспаления лёгких, будучи беременной вторым ребёнком. Айну, считай, с рождения опекала толпа нянек, вколотивших в её хорошенькую головку мысль о собственном величии. При редких встречах со своим старшим братом, которого она сегодня посмела назвать "ублюдком", Айна уже десятилетней девчонкой корчила презрительную и надменную гримаску, не то, что словом, взглядом не удостоит.
Дорогие наряды, золотые украшения, драгоценные камни - её украшали, как стату-этку, баловали все, кому не лень. Она и вела себя соответственно.
А тут, смотри-ка ты! Спуталась с рабом, с варваром. Ради него унижаться готова, просить брата-ублюдка.
Кэйдар не смог удержать горькой усмешки. От наказания Судьбы не убежишь. Вот и тебе теперь, сестрёнка, придётся о многом пожалеть. О своей надменности хотя бы в обращении со мной. Теперь ты целиком в моей власти. Стоит слово сказать - на фоне перемен в привычном укладе нашей Империи казнь дочери Правителя будет главной новостью недолго. Но решусь ли я на это слово?
Слишком многое стоит за моим молчанием. Поэтому...
Поэтому я сделаю всё, чтоб сберечь свою семью, её честное имя, чтоб сберечь свою землю, свой народ, свои Творцом данные законы.
Сломаю всякого, кто мне помешать посмеет!
Он и вправду поначалу готов был ломать его в буквальном смысле слова. Но пока шёл, остыл, заставил себя обрести утраченную сдержанность. Подавил в себе жела-ние ворваться и бить, бить ногами, руками - забить до смерти. Напротив! Остано-вился у порога, вглядываясь в полумрак темницы. Охранник держал в поднятой руке масляный светильник. Пламя небольшое, но свет доходил даже до дальней стены пыточной камеры. В углах копилась чернота, камень влажно поблёскивал.