Рихард Зорге – разведчик № 1?
Шрифт:
А вот Кристина в России не прижилась. Ей не понравилось в Москве, жизнь была чуждой, работа не вдохновляла, трудности быта отпугивали, а любовь, которая могла бы дать силы все преодолеть, по-видимому, потихоньку сходила на нет. Между супругами появилась трещина, которая все время росла. Летний отпуск 1926 года они уже проводили порознь: Кристина в Сочи, Рихард – в Баку. Он давно собирался туда съездить – там все-таки была его родина, в этом городе жили его двоюродные сестры. Он повстречался с родственниками, затем поехал в поселок Сабунчи, нашел дом, где родился: там теперь был санаторий. Все это он описал в письмах матери и братьям с сестрами. Жену Рихард с собой не взял и даже не рассказал ей, где был – лишь вскользь упомянул, что ездил в Баку, и все на этом…
В конце 1926 года Кристина снова получила свой германский паспорт и отправилась в Берлин, считалось, что ненадолго, но оба они знали, что расстаются насовсем. Рихард не удерживал жену точно так же, как и не уговаривал ее выйти за него замуж. Она все должна была решить сама. Впрочем, и с фрау Кристиной после всего он тоже сохранил превосходные отношения, они даже переписывались, хотя и редко. Но встретились лишь один раз, в 1932 году, и то потому, что надо было оформить официальный развод. Кристина навсегда сохранила по отношению к бывшему мужу самые лучшие чувства, равно как и многие другие женщины в судьбе этого человека.
В 1927 году Рихарду дали новое поручение. Все тот же член Исполкома Коминтерна Дмитрий Мануильский, который в свое время приглашал Зорге в Москву, рекомендовал его в Отдел международных связей Коминтерна. Рихард стал инструктором – одним из тех, кто курировал работу компартий. Его назначили в отдел скандинавских стран.
Датчанин Кай Мольтке, впоследствии член парламента Дании, а тогда входивший в руководство компартии, вспоминая встречи с Зорге, не переставал восхищаться его глубокими знаниями, умением вникнуть в любую проблему, а также организаторским талантом. Рихард наладил у них печатание прокламаций, постоянно встречался с рабочими, стремился установить контакты с другими партиями, чтобы вывести компартию из изоляции…
За два года он объездил почти весь север Европы: побывал в Дании, Швеции, Норвегии, Великобритании. В то же время он, уже как ученый, изучал взаимоотношения компартий с социал-демократами, работу в профсоюзах. Превосходный теоретик и сильный организатор, владевший, кроме немецкого и русского, английским и французским языками и немного скандинавскими, он был очень популярен. На VI конгрессе Коминтерна он присутствовал уже в качестве эксперта по Северной Европе.
Был ли Рихард счастлив в своей новой жизни? Вроде бы он имел все, о чем только мог мечтать. Он работал и как ученый, и как журналист, ездил по миру, занимался организаторской работой в компартиях. Но все это были слишком мирные дела. Что-то давненько не было в его жизни «авантюрной полосы». Неужели этот человек, который радостно кидался навстречу любой возможности «повоевать», обречен навсегда остаться ученым-политологом и партийным функционером? С ума сойти!
Но логика биографии не подвела. В один прекрасный день, в 1928 году, Рихарда пригласил к себе начальник разведывательного управления Красной армии Ян Берзин, с которым они не так давно познакомились в немецком клубе. Легендарный начальник Разведупра долго присматривался к Зорге, читал его работы, знакомился, хотя и заочно, с его характером и образом жизни. Берзин задал лишь один вопрос, напрочь перечеркивавший всю прежнюю жизнь, партийную и научную карьеру – все. Этот вопрос был: не согласится ли Рихард Зорге служить в разведке? И тот, не раздумывая, без лишних сомнений протянул Берзину руку и сказал: «Я готов!».
…Такова официальная, апологетическая биография Рихарда Зорге, составленная по заказу коммунистических идеологов СССР и ГДР. Знаменитый разведчик просто обязан был быть пламенным коммунистом, партийным борцом и дистиллированным человеком без недостатков, его должны были специально отобрать для работы в разведке, которая в глазах обывателей обеих стран – почетнейшая из почетных, это высокая честь и т. д.
Сам Рихард так освещает этот судьбоносный момент своей биографии:
«По возвращении из Англии, обсуждая с Пятницким будущую работу в Коминтерне, я сказал ему, что имею желание расширить сферу моей деятельности, но реально это вряд ли возможно, пока я остаюсь в Коминтерне. Пятницкий рассказал об этом Берзину. По мнению Берзина, это могло быть прекрасно реализовано через Четвертое управление. Через несколько дней после этого Берзин пригласил меня, и мы детально обсудили все проблемы разведывательной деятельности в Азии. К тому же я давно, еще в Германии, лично знал многих сотрудников Четвертого управления. Они навещали меня в Рейнланде и Франкфурте. Обсуждая политические, экономические и военные проблемы, они стремились привлечь меня к работе на свое управление. Иными словами, Берзин знал обо мне не только через Пятницкого и мою деятельность в Коминтерне, но и по донесениям двух-трех своих сотрудников в период моей работы в Германии…»
Но так ли все было на самом деле?
В первую очередь кажется странным само назначение. Да, советская разведка сплошь и рядом вербовала своих работников – и лучших работников! – из иностранных коммунистов. Но ведь Зорге был не просто немецким коммунистом, а достаточно крупным функционером Коминтерна, если судить по тому, какой работой он занимался в той же компартии Дании. И вдруг разведка так легко делает ему предложение отправиться агентом в другую страну, и он так легко это предложение принимает… И то, и другое весьма и весьма странно.
Между советской разведкой – как военной, так и политической – и Коминтерном в то время существовали довольно специфичные отношения. С одной стороны, для разведки с ее отчаянным кадровым голодом братские компартии и их центральный орган, Коммунистический Интернационал, были постоянной кузницей кадров. А с другой стороны, разведчикам за взаимодействие с заграничными товарищами все время попадало по шапке от вышестоящих органов, вплоть до самого Политбюро.
Сначала, на заре существования советской военной разведки, когда еще сильны были ожидания мировой революции, которая вот-вот грядет, предполагалась самая тесная связь между ней и братскими компартиями. Еще до окончания Гражданской войны, в апреле 1920 года, была принята инструкция о взаимоотношениях Региструпра РВСР [10] и Зарубежных бюро РКП(б), которые тогда ведали связями с иностранными компартиями. В число задач, которые ставились перед Зарубежными бюро, входило выполнение заданий Региструпра по разведке, помощь в вербовке людей для зарубежной работы, доставка разведывательных сводок в Центр. Фактически Зарубежные бюро должны были играть роль подразделений аппарата разведки. Однако уж очень разные функции были у этих двух органов. Разведка занималась известно чем, а пламенные бойцы мировой революции из Коммунистического Интернационала отдавали себя делу продвижения революции на Запад с перспективой раздуть мировой пожар, и эти две задачи трудно уживались друг с другом. Зарубежные бюро оказались в положении слуги двух господ с совершенно разными интересами, и меньше чем через год, в августе 1921 года, совещание представителей Разведупра, ВЧК и Коминтерна резко ограничило это необъятное сотрудничество. В принятом на этом совещании «Положении» об отделениях Коминтерна за границей и представителях Разведупра и ВЧК, в частности, говорилось:
10
Так тогда называлась советская военная разведка.
«1. Представитель Коминтерна не может в одно и то же время быть и уполномоченным ВЧК, и Разведупра. Наоборот, представители Разведупра и ВЧК не могут выполнять функции представителя Коминтерна в целом и его отделов.
2. Представители Разведупра и ВЧК ни в коем случае не имеют права финансировать за границей партии или группы. Это право принадлежит исключительно Исполкому Коминтерна.
Представители ВЧК и Разведупра не могут обращаться к заграничным партиям и группам с предложением об их сотрудничестве для Разведупра и ВЧК.