Рим. Цена величия
Шрифт:
Когда Виниций уехал, получив в благодарность за помощь большую золотую чашу с рубинами, она прошла в таблиний и принялась черкать стилем по навощенным табличкам. Несколько раз она стирала написанное, прежде чем раб унес законченное послание в дом Макрона на Эсквилин.
Никогда еще Ливилла не путешествовала с такой скоростью. Калигула без конца выглядывал из возка и кричал вознице, чтоб поторапливался. Лошади выбивались из сил, вздрагивая под каждым ударом длинного хлыста, и кровь уже начала сочиться из копыт.
Но уже поздним
Ливилла старалась не поддаться панике, но сердце ее замирало и летело куда-то вниз, стоило услышать очередное обещание страшной расправы с изменницей. Молодая женщина не знала, успел ли Виниций предупредить Клавдиллу и что та предпримет.
Едва показались тяжелые массивные ворота Палатинского дворца, как Калигула в нетерпении разразился жуткими проклятиями. Кассий Херея, предупрежденный Клавдиллой, лично нес караул, и Гая Цезаря незамедлительно пропустили. Точно безумный устремился он по мраморным плитам пола в покои жены, оставив позади Ливиллу, запутавшуюся в длинной палле. Издали вдруг донесся громкий крик ярости, и ноги у нее резко подкосились, Ливилле в изнеможении пришлось прислониться к стене, чтоб не упасть.
Калигула резко откинул занавес перед спальней Клавдиллы, ожидая увидеть, как она развлекается со своим любовником. Но ложе было пустым. И тогда-то он яростно закричал. Это значило, что Юния предается преступным любовным утехам в другом месте.
Неожиданное прикосновение к плечу заставило его вздрогнуть и обернуться. Перед ним стояла сама Клавдилла в белой столе, с диадемой на уложенных белокурых волосах. Она молчала и с удивлением смотрела на него.
И Калигула вдруг почувствовал, что вся его жестокая решимость исчезла, стоило увидеть прекрасное любимое лицо. Но страшным усилием воли он взял в себя в руки и гневно, с вызовом посмотрел в ее дивные глаза:
– Где ты была? Если скажешь мне правду о своем любовнике, то обещаю, ты умрешь быстро. – Но конец фразы прозвучал уже неуверенно.
Усмешка тронула ее чувственные губы, и Гай ощутил, как предательски сразу запылали огнем его чресла. Он мучительно застонал.
– Твое неожиданное появление наделало много шуму и оторвало меня от важных дел, – невозмутимо ответила Юния. – Ты принял неверное решение вернуться с Капри, поверив наветам. Действовать надо, подчиняясь голосу разума, а не сердца. Оно всегда подсказывает неверные решения. Но, клянусь Венерой, я так счастлива, что вижу тебя, – голос Клавдиллы потеплел, – и рада, что ты такой ревнивый, воинственный дурак, мой любимый.
Она радостно обняла его, и он крепко прижал ее к себе.
– Эти слова уже подсказаны сердцем. – Лукавый глазик глянул на него из-под растрепавшихся локонов.
Калигула погладил ее лунные волосы, но Юния мягко отстранилась: – Пойдем в таблиний, ты прервал мои переговоры. Я не хочу заставлять ждать моего позднего гостя.
– Гостя?!
Зеленые глаза Калигулы вспыхнули гневом.
– Да, гостя, – ответила Клавдилла. – Его и считают моим любовником, но тебе я докажу, что это не так.
– Как? Макрон сейчас здесь, во дворце? – Гай схватил супругу за плечи.
– Гай, перестань, – поморщилась Юния, – ты делаешь мне больно. Если ты поведешь себя правильно, то задуманное мной свершится. Но, клянусь Юноной, если ты, Гай Цезарь, окажешься дураком, я разлюблю тебя.
Потрясенный Калигула уже безропотно последовал за ней, позабыв, что бросил сестру в холодном коридоре. Его продолжала сотрясать дрожь, но уже от страха перед Клавдиллой, с которой, как он чувствовал, еще предстояли объяснения по поводу его глупости. По дороге он уже жалобно оправдывался, рассказывая о письме Друзиллы.
Таблиний был неярко освещен двумя бронзовыми лампами. На столе были разложены какие-то документы, а в углу, в прежде любимом Тиберием золотом солиуме, восседал огромный Макрон.
– Приветствую тебя, наследник, – громким шепотом произнес он и приподнялся навстречу.
Калигула, пряча глаза и радуясь полутьме, ответил на приветствие. Вошедшая следом Клавдилла пояснила собеседнику:
– А я думала, что так расшумелась стража? Оказывается, Друзилла окончательно свихнулась и сообщила Гаю, что мы с тобой любовники. Боюсь, что это дело не обошлось и без участия твоей супруги.
– Энния поплатится за эти наветы, клянусь Марсом Мстителем. Но это и к лучшему, Гай, что ты здесь. Сегодня мы встретились с твоей женой, чтобы окончательно подвести итог нашим переговорам, и мне потребуется твое согласие на те условия, что я предъявляю.
– Думаю, милый, – обратилась Юния к Гаю, – тебе для начала стоит подкрепиться вином и немного поесть, пока я изучу эти документы.
Клавдилла хлопнула в ладоши, и рабыня внесла обширный поднос с яствами от ужина. Пока Калигула насыщался, а Юния усиленно делала вид, что подробно прочитывает документы префекта претория, Макрон исподлобья тайком наблюдал за Гаем.
Ему тяжело давалась эта игра. От природы он был хорошим актером, в нужный момент умел и польстить, и проявить равнодушие, и изобразить вспышку гнева, но сейчас ревность точила его сердце и заставляла страдать.
Все сегодня складывалось не так, как он задумывал. Присланные утром письма от Тиберия повергли его в недоумение и растерянность. Растирая кулаком воспаленные глаза после бессонной ночи с Юнией в лупанаре Варус, он в который раз перечитывал торопливые строчки. Они содержали недовольство, что на роль обвинителя призван Домиций Афр, напоминание об участи Арузея и Санквиния, осужденных и казненных за лжесвидетельство в прежнем судебном процессе по делу Аррунция. Показания рабов и вольноотпущенников цезарь счел неправдоподобными, дескать, эта фальсификация вызовет ту же бурю негодования, что и в прошлый раз. И ни одного письма сенату относительно подсудимых, хотя Макрон уже успел переслать туда протоколы дознания. Теперь же выходило, что Тиберий не подтверждает его полномочий в этом деле.