Рим. Цена величия
Шрифт:
Император перехватил быстрый взгляд Клавдиллы, посланный Гаю. Виновна! И тут же заметил, как с яростной ревностью посмотрел на нее Макрон. И он виновен! Сомнений в его дальнейшей судьбе император уже не испытывал! Префекту претория достаточно будет послать кинжал! Рука его не дрогнет, едва он поймет, что изобличен в недостойной связи с изменницей.
Авл Вителлий затянул хвалебную песнь цезарю красивым звучным голосом, многие принялись подпевать ему, подняв чаши, полные вина. Но цезарь не слышал поющих, погруженный в свои думы, не в силах оторвать
Неожиданно Юния, разгоряченная вином, подхватила торжественный припев и обернулась к Тиберию. То, что она внезапно уловила в его взгляде, заставило слова замереть хладным комком в горле, а сердце мучительно и больно сжаться. Если бы не толкнувший ее нечаянно Силан, она бы так и смотрела на Тиберия с немым ужасом в дивных глазах, но отец неловко опрокинул серебряную чашу, и вино хлынуло на белую столу девушки. Опомнившись, она резко отвернулась и покинула ложе.
Тиберий проводил ее взглядом до выхода из триклиния, но, когда посмотрел на стол, увидел, что и место Калигулы пустует. Он опять усмехнулся.
Гай догнал Юнию у входа в кубикулу и нежно обнял:
– Приветствую тебя, моя божественная возлюбленная!
И сразу почувствовал, как дрожат ее плечи.
– Что так расстроило тебя, моя звездочка? Испорченную столу можно сменить на новую.
Она повернула к нему лицо, и он вздрогнул, увидев знакомый лик Мегеры.
– Что ты? Что испугало тебя?
Он и сам уже начал дрожать, будто в приступе лихорадки.
– Мне кажется, Тиберий подозревает о заговоре. Я прочла в его взгляде наш смертный приговор. Кто-то из нас троих предатель.
Гай побледнел.
– Это мог быть только Макрон, – твердо сказал он. – Он мстит тебе за то, что ты не ответила на его чувства.
– Нет. – Юния покачала головой и продолжила, немного подумав: – Я думаю, ты виноват в этом.
– Я?! – Руки Калигулы стиснули ее хрупкие плечи.
– Ты уехал раньше положенного времени. Ты же знал, что он приказал нам развестись. Куда подевалось письмо Друзиллы?
Гай в мрачной задумчивости потер лоб:
– Теперь я припоминаю, что, кажется, бросил его там же на песок, когда шел к своему коню.
– Глупец!
Рука Юнии взлетела, и звон пощечины на миг оглушил Калигулу.
– Мы умрем по твоей вине!
И она безвольно поникла в его объятиях.
– Но меня утешит только одна мысль, что перед судьями царства теней мы предстанем, держась за руки, – печально промолвила она.
– Этого не случится, клянусь Юпитером Громовержцем! – твердо сказал Гай. – Мы должны жить во имя нашей любви. Помнишь, что Мартина предсказала нам в Сирии? Я стану великим и могущественным, если ты будешь рядом. Поэтому мы не умрем – умрут другие.
Юния промолчала. Яркой вспышкой предстало перед ее глазами лицо старой Мартины, и будто наяву услышала она змеиный шепот: «Умрешь за своего возлюбленного?» – И дикий визгливый хохот колдуньи оборвал страшное видение из прошлого.
Клавдилла очнулась в кубикуле на постели. Испуганный Калигула из всех сил дергал ее за руку и кричал:
– Не бросай меня! Слышишь, не бросай!
– Что ты, Гай? – Юния с усилием привстала. – Я так сильно люблю тебя, что всю жизнь, сколько отмерили мне парки, буду рядом с тобой, несмотря ни на какие беды.
– Я раскаиваюсь, что подверг твою драгоценную жизнь опасности. Еще не поздно все изменить. Ты после развода вернешься в Александрию, а я позже приеду к тебе, и мы уедем подальше от Рима. Кроме тебя, мне ничего не нужно в этой жизни. Лишь бы ты всегда оставалась со мной, возлюбленная моя.
Глаза Юнии наполнились слезами, но она совладала с собой и резко поднялась:
– Эти слова недостойны будущего правителя Римской империи! Недостойны того, кто равняет себя с богами! Мы добьемся своей цели, какую бы высокую цену ни пришлось заплатить за наше величие!
Гай с восхищением посмотрел на супругу и крепко обнял ее, не заметив, как тоска исказила черты ее милого лица. Лучше прожить ярко и сгореть подобно Фаэтону, чем до старости прозябать в забвении и нищете.
В кубикулу заглянул Авл Вителлий.
– Голубки опять воркуют! – рассмеялся он тонким девичьим смехом, но Юния приметила, что глаза его остались холодны. – Не слишком ли долго длится ваше отсутствие? Кое-кто за столом уже заметил это.
– Останься со мной, Вителлий. Я почувствовала легкое недомогание, а Гай принес мне воды. Он уже уходит. – Клавдилла повернулась к Калигуле: – Иди же, Сапожок, мы уже все обсудили ранее. Развод меж нами – дело решенное, и цезарь одобрил его.
Калигула молча вышел, будто ненароком толкнув плечом нежного Авла, стоящего в дверях.
– Твой бывший супруг, кажется, взбешен? – приблизившись, поинтересовался Вителлий. – А не связано ли твое недомогание, прекрасная Юния, с возможным появлением наследника?
– Нет, как раз наоборот. – Щеки Юнии покрыла краска смущения.
– Извини за назойливость и излишнее любопытство, госпожа. – Вителлий уважительно поклонился, но Клавдилла уловила легкую тень насмешки. – Ты в состоянии присоединиться к пирующим или позвать рабынь?
– Не надо. Мне требуется лишь сменить столу, мой отец был несколько неосторожен. Я переоденусь, и ты проводишь меня к моему ложу.
Клавдилла зашла за занавес. Вителлий, растянувшись на постели, наблюдал, как шевелится легкая ткань, сомкнувшаяся за прелестной девушкой.
– Тиберий велел притащить в триклиний своего ручного змея. Он уже сожрал живого кролика, к ужасу пирующих.
Юния за занавесью издала возглас отвращения. Тонкая ткань, неожиданно потревоженная сквозняком, четко обрисовала соблазнительные формы ее тела, и Авл, вначале незаметно для себя, начал возбуждаться. А что, если она нарочно отправила Калигулу прочь, чтобы… Вителлий закусил губу. Но дерзкая мысль настойчиво билась, подталкивая рискнуть. Авл тихо поднялся, продолжая говорить, и начал подкрадываться мягкой кошачьей походкой.