Рим. Цена величия
Шрифт:
Юния молчала. Хриплое дыхание вырывалось из ее груди, черты лица заострились, и молнии плясали в черных глазах. Ее божественная красота исчезла без следа, злобный лик Мегеры вновь проступил сквозь нежный облик Венеры.
Фабий вздрогнул. На мгновение его охватил ужас, он закрыл глаза, чтобы не видеть лиц своих спутников – в них, как в зеркалах, отражался он сам, полубезумный, жаждущий огненной смерти. Захотелось сжать голову руками и бежать прочь – в тишину своего роскошного дворца, подальше от кровавого преступления, что они замыслили.
– Что ты? – нервно спросила Юния. Он уловил издевку в ее голосе.
Фабий шумно
А на крышах близлежащих инсул уже занималось первое пламя. Веселые огоньки плясали на иссушенном майским солнцем дереве.
– Нельзя медлить! – произнес Калигула. – Иначе скоро поднимут тревогу.
Но Геката, точно сговорившись с Морфеем, все еще удерживала людей в сонном оцепенении. Пока было тихо. Юния вытянула руки вперед, и ветер, точно послушный ее воле, сильным порывом подхватил пламя и понес его дальше. Запах гари заполнил легкие, заставив закашляться. Они рассмеялись и кинулись бежать в глубь Авентина.
Они опередили огонь, который по пятам следовал за ними, увлекаемый ветром. Пламя с необычайной быстротой охватывало деревянные лачуги.
Раздались первые крики. Сонные люди, застигнутые врасплох, выбегали из домов, метались с криками, натыкаясь друг на друга. Те, кто уже всерьез осознал размеры нежданного бедствия, таскали воду, тщетно пытаясь залить разгорающееся пламя. Полуодетый юноша пробежал мимо Юнии, расплескивая полное ведро. Калигула, изловчившись, подставил ему подножку, юноша упал и вскрикнул, глядя на опрокинутое ведро, даже не осознав причины своего падения. Смеясь, Гай поднес факел к его грубой тунике, ткань вспыхнула, юноша громко закричал и запрыгал, пытаясь сбить пламя. Юния ткнула факел в его длинные спутанные волосы, и в мгновение они сгорели дотла. В стороне послышались гневные крики. Из-за поворота показалось двое вигилов – они заметили, что поджигатели проделали с юношей. Они налетели как вихрь, но два раза мелькнуло лезвие ножа в безжалостной руке Фабия, и, зажимая кровавые раны в животе, вигилы упали на землю.
– Бежим! – отрывисто вскрикнула Юния и скользнула в темный проулок.
Фабий и Калигула последовали за ней. Они уперлись в тупик, над ними начала разгораться деревянная крыша. Громкий треск слышался со всех сторон, жар подступал, становясь нестерпимее. Пожар принимал угрожающие размеры, расползаясь с пугающей быстротой, вскоре они сами могли очутиться в огненной ловушке. Клавдилла схватилась за горло. На миг Фабию показалось, что она напугана. Но девушка подняла голову, и он испугался сам. В ее черных глазах опять сияло божественное безумие. Юния схватила лежащую на земле доску и с размаху ударила в стену тупичка. В стене появилась неровная дыра.
– Ломайте! – прохрипела она и выронила доску.
Глаза ее вновь обрели нормальное выражение. Мужчины что есть сил принялись сокрушать глиняную перегородку.
Они протиснулись в узкий проем и побежали, спасаясь от удушливого жара. Воздух плавился перед ними, кроваво-красный серп месяца танцевал в горячем дыму, поднимающемся к небесам.
Навстречу бежали люди, многие бестолково метались, охваченные паникой, удушливый дым заполнял грудь, выжигая легкие. Они падали, и языки пламени лизали уже их трупы.
Обожженные тела огромными факелами обрушивались сверху на бегущих, многие кидали из окон нехитрый скарб в надежде уберечь от пожара. Кто-нибудь тут же подхватывал его, с безумным хохотом унося подальше.
Крики, пламя, громкие стоны сгорающих заживо. Безумие охватило бедняков Авентина. Все дома пылали одним гигантским костром, высокие языки пламени которого возвестили на весь Рим о страшной беде.
Юния, с развевающими волосами и в обожженной тунике, носилась, быстрая как ветер, с факелом в руке, лицо ее почернело от копоти, и только ярким блеском божественного безумия сияли большие глаза. Рядом, не отставая ни на шаг, бежали Калигула и Фабий Персик, кидая в окна домов факелы, горящие пучки соломы. Страстная Друзилла ни за что не узнала бы своего пылкого возлюбленного, нежного и утонченного. Он был, как и Гай, подобен богу смерти – грязный от копоти, в разорванной одежде, запятнанный страшным преступлением. Рядом с ними рушились кровли домов, балки, погребая под горящими обломками пытающихся спастись. Только они оставались невредимы среди буйства огненной стихии, казалось, сама божественная рука хранила их.
Но тут пламя, послушно следовавшее за ними по всему изогнутому пути, вновь начало обжигать своим нестерпимым жаром. На Калигуле задымился плащ, коварные огненные язычки побежали вверх по грубой ткани. Он бросился на землю, катаясь в тщетной попытке загасить огонь. Фабий оцепенело смотрел на него.
– Глупец! Что ты застыл? – крикнула Юния и, не раздумывая, кинулась на Гая, прижав своим телом его к земле, не давая проход воздуху.
Фабий метнулся в сторону и неожиданно наткнулся на беременную женщину с ведром воды – она спешила от колодца к своему дому, будто это жалкое ведерце способно было загасить всепожирающий огонь. Она со страхом глянула на Павла, он отметил, что она похожа на испуганную лань, до что огромными и влажными были ее темные глаза.
– Помогите, господин! – шепнула она неслышно, но он скорее прочел эти слова по губам, искаженным от боли.
Безумный смех вырвался из его уст. Он грубо и сильно толкнул ее в дверь дома, откуда резко вырвался сноп пламени, тут же охвативший несчастную. Она закричала, корчась в страшных муках, схватившись обожженными руками за огромный живот, в слепом материнском инстинкте надеясь уберечь еще не родившегося ребенка. Фабий подхватил ее ведро с остатками воды и выплеснул на Калигулу и Юнию. Что-то метнулось сзади под ноги, он едва не упал, отшатнувшись, но удержался на ногах. Горящий ком, бывший когда-то жизнерадостной собачонкой, с громким воем промчался мимо, оставляя огненный след на земле. Вой вскоре затих.
Фабий схватил в охапку Клавдиллу и помог подняться Гаю. Обугленный плащ Калигула сбросил, оставшись в тонкой тунике жениха.
– Тебя могут узнать! – выкрикнула Клавдилла и принялась тереть его щеки запачканной копотью рукой.
Фабий потащил их прочь с горящей улицы.
Втроем они сбежали с холма, дыша полной грудью, оставив позади горящие руины, людей, лишившихся крова и имущества, обожженные до неузнаваемости тела, горе родителей, потерявших детей и в тщетной надежде ворошащих обгорелые трупы. Теперь подземная богиня удовлетворена! Никогда еще она не получала столь щедрых жертв от своих почитателей!