Рим. Цена величия
Шрифт:
Довольная своей шуткой, она громко расхохоталась, ей вторила Ливилла, а следом и те, кто расслышал эту фесценнину. Гай потянулся к столу и, ухватив полную чашу, плеснул в сторону сестер. Они завизжали и спрятались за широкую колонну. Пьяный Фабий взял Калигулу за руку и повел его в кубикулу новобрачных. Напевая непристойные куплеты, рядом с трудом плелись те, кто еще смог подняться.
– А где мой посаженый отец? – громко поинтересовался Гай у входа. – По обычаю, он должен распахнуть предо мной занавес!
Несколько голосов услужливо принялось звать Невия Сертория. Он появился, пошатываясь, с мрачным
– Мой Невий! Что ты грустишь в этот счастливый день? – спросил Калигула. – Моя супруга уже заждалась.
Сзади подталкивали друг друга с ухмылками Лициний и Ганимед. Макрон сделал над собой усилие, молча подошел к пурпурному занавесу и резко отбросил его. Раздалось нестройное пение. Под эти звуки Гай шагнул внутрь, и занавес выпал из неожиданно ослабевших рук посаженого отца.
Юния сидела, робко прижавшись к деревянной статуэтке. Глаза ее были широко открыты и смотрели с какой-то отрешенностью. Казалось, она не заметила появления супруга. Отблески слабого огонька светильника плясали в ее черных как ночь зрачках.
– Любимая, о чем ты задумалась?
Гай приблизился и нежно взял ее холодную руку. Она слегка вздрогнула, будто очнулась от глубокого беспамятства.
– Гай, дорогой мой! Мне виделись странные вещи. Наш ребенок…
И замолчала.
– Что наш ребенок? – спросил он, улыбнувшись. – Это мальчик, сильный, как я, или девочка, красивая, как ты, моя звездочка?
– Не знаю, – неуверенно протянула она, по-прежнему глядя мимо в пустоту. – Я не хочу детей!
– Но почему? Любимая, что за вздор тебе чудился, пока эти пьяницы не привели меня?
– Будто наш ребенок танцевал на пепле моего погребального костра, – тихо сказала она.
Калигула вздрогнул и передернул плечами, сделав рукой жест, отгоняющий злых духов:
– Не волнуйся, любимая! Я знаю, что за богиня навеяла тебе эти худые мысли. Та, что предназначила нас друг другу с рождения и которую мы не почтили благодарственной жертвой.
– Геката, – выдохнула Юния, и Калигула заметил, как оживился ее взор.
– Я предусмотрел все. Нам надо переодеться, не собираемся же мы проводить здесь нашу первую ночь.
Юния удивленно посмотрела на него.
– Я приготовил нечто такое, что запомнит весь Рим, помимо глупых свадебных торжеств. Наша богиня получит свои жертвы, и ее лик будет омыт благодарственной кровью.
Клавдилла в экстазе соскочила с деревянных колен Приапа и страстно обняла мужа:
– Гай, я не просто хочу тебя, я жажду близости с тобой! Возьми же меня, любимый!
– Позже, милая, доверься мне, и мы вместе исполним, что я задумал. Я хочу, чтобы наша брачная ночь запомнилась нам на всю жизнь.
Из-под украшенного цветами ложа Калигула извлек заранее припрятанные темные туники и глухие плащи с низкими капюшонами.
– Переоденься, звездочка, нас уже ожидают. Не задавай мне вопросов, ты сама все увидишь и узнаешь, когда настанет время.
– Повинуюсь тебе, мой господин. – И улыбка осветила ее прекрасное лицо.
Он помог снять ей фламмеум, но трудность возникла, когда потребовалось развязать геркулесов узел. Калигула расхохотался:
– Вот и первая трудность новоявленного супруга. Не иначе как моя Друзилла путала его.
Юния рассмеялась вслед. Гай схватил кинжал и быстрым движением рассек пояс.
– Вот так поступил и Александр с гордиевым узлом, – решительно сказал он.
Они быстро переоделись, взяли факелы и крадучись вышли. Из триклиния доносились громкие звуки музыки, пьяные выкрики и женский смех.
– Думаю, они прекрасно повеселятся и без нас, – прошептал Калигула.
– Только бы кто-нибудь не вздумал проверить, все ли у нас идет как надо, – тихо ответила Юния.
Они выскользнули из бокового входа и прошли в конюшню. Евтих уже ожидал их с двумя оседланными лошадьми. Юния залюбовалась черной кобылой.
– Она – твоя, – сказал Гай. – Евтих нашел эту красавицу, а я купил для тебя, моя любимая.
Юния погладила лошадь, и та доверчиво ткнулась носом в ее ладонь.
– Чувствует хозяйку, – улыбаясь, заметил Евтих. – Ее зовут Пенелопа.
– Значит, будет верна мне, – ответила Юния. – Но я не умею ездить верхом. Когда-то у меня был печальный опыт в Александрии, к счастью, мое падение произошло в мягкую траву, и я отделалась несколькими синяками.
– Если хочешь, любимая, ты можешь сесть впереди меня, а Евтих поедет на Пенелопе рядом, – предложил Гай, и Юния согласилась.
Они выехали из ворот на темные улицы, спустились с Палатина, обогнув Большой цирк. Часто попадались пьяные прохожие, шатающиеся по всей ширине улицы от дома к дому. Чад кабаков клубился в свете факелов, рекой лились помои.
Калигула крепко прижимал к себе свою жену, нетерпеливой рукой гладя ее грудь и мягкий живот, другой держал поводья, следуя за Евтихом. Они поднялись на Авентин, миновали темный храм Дианы, углубились в рощу по узкой тропке, оставив в стороне жилые кварталы. Юнии казалось, они едут бесконечно долго и скоро пропоют первые петухи, но, высвободив голову из капюшона, она увидела, что звезды на небосклоне еще не совершили обычный круг. Кони шли быстрым шагом, но благодаря поддержке супруга она не ощущала неудобств тряски. Когда выросли черные очертания акведука Аппия, возвышавшиеся над деревьями, Калигула сказал, что их путь близок к завершению. И действительно, скоро они остановились на небольшой поляне. Едва Гай спрыгнул с коня и помог спуститься Юнии, как тьму разорвал яркий свет, Клавдилла вздрогнула, увидев устремившихся к ним черных людей с факелами, но Гай ласково обнял ее за плечи.
– Не бойся, моя звездочка! – громко сказал он. – Они ждали нас. Хочу кое-что объяснить тебе. Видишь ли, император Август давно запретил поклонение Гекате и жертвоприношения в ее честь. И те, кто верует в темные силы, стали собираться в новолуние за храмом Дианы, в священной роще Гекаты, на земле древнего этрусского кладбища. Несколько лет назад я стал главным жрецом подземной богини, неустанно принося ей жертвы, чтобы она вернула мне тебя.
Калигула призвал всех подняться. Юния жадно всматривалась в лица, не находя знакомых. Здесь были и бедно одетые люди, но у многих из-под темных плащей виднелись белоснежные тоги, однако все без сословных различий держались друг с другом запросто. Ее так же бесцеремонно расцеловали, расхваливая дивную красоту и сияющие черные глаза. Калигула довольно улыбался, наблюдая, как Клавдилла начинает осваиваться. Неожиданно она вскрикнула в испуге и указала рукой в сторону. Высокий темный силуэт возвышался в стороне.