Рим. Цена величия
Шрифт:
XXXIII
Весело смеясь, девушки вбежали в комнату Юнии. Все было спокойно, никто не заходил в их отсутствие. Юния позвала Гемму, велела разбудить их через час, а за это время Кальпурния должна была собрать одежду Юнии, ее детские игрушки для посвящения домашнему Лару и пенатам. Но заснуть не удалось. Девушки без умолку тараторили, вспоминая свою проделку.
– Боги, до чего удивленное лицо было у моего Виниция, – хохотала Ливилла, округляя глаза и делая изумленные жесты руками.
– А мой чуть сквозь землю не провалился, – вторила ей Энния, – захотелось ласки продажной девки.
– Что я вам скажу,
Все вновь рассмеялись. Лишь Друзилла хранила молчание. Она нежилась одна на большой кровати, тогда как другие расселись на шкуре на полу, потягивая вино, и вспоминала крепкие объятия Фабия, его сладкие поцелуи, ненасытность плоти. Даже подаренный Юнией египтянин не мог насытить ее, она изматывала его до изнеможения, и лишь в Фабии обрела достойного соперника. Теперь она наслаждалась сладостными воспоминаниями, изредка касаясь набухших желанием нежных сосков и еще более усиливая его. Она предвкушала новую встречу, очень скорую. Друзилле вспомнились грубые ласки брата. Она повернула голову и с жалостью глянула на Юнию. Глупая, ей никогда не удастся в своей слепой верной любви познать настоящего мужчину. Она не знала, что напрасно жалеет свою недавнюю соперницу. Громкий смех неожиданно вернул ее опять в комнату, и она прислушалась к разговору.
– Нет, вы представляете? – веселилась Юния. – Он едва не отдал меня на растерзание дикому Агенобарбу. А какими глазами смотрел на меня! Право слово, он по-настоящему любит меня, если преодолел такой соблазн. Признайтесь же, ради Венеры, ведь я была соблазнительна?
– Еще бы, – фыркнула Энния, немилосердно проливая вино на шкуру. Она была порядком пьяна. – Твоя голая грудь сразу приковала все взоры. Даже мы были весьма удивлены, когда ты предстала пред нами в таком виде в лупанаре Лары Варус. Бедные мужчины! Но более всех мне жаль Гая Цезаря! А что было бы, если б он решил насладиться прелестями египтянки?
Юния задумалась. Вопрос застал ее врасплох: почему-то в своей затее она не сомневалась ни на миг в верности жениха.
– Ох, не сносить бы тогда моему брату его буйной головы, – ответила за нее Друзилла, свесившись с кровати. – Плесните мне еще вина, чаша опустела. А ты, Энния Невия, придержи свой дерзкий язык. К чему теперь задавать такие вопросы, если уже все позади.
– Тише, тише, – принялась успокаивать их Ливилла. – Солнце встает. Пора одеваться, мачеха Юнии, верно, успела приготовить жертвы. И надо дождаться результата ауспиций.
Юния неожиданно побледнела и, сжавшись в комок, замерла, отрешенно глядя в пустоту.
– Что с тобой? – тревожно спросила Энния.
Невеста встрепенулась, пожала плечами:
– Хотите правду? Я очень боюсь. Только в этот момент я поняла, что сегодня стану женой моего Сапожка после стольких лет ожидания. Вот и настал этот день. Я верю, что он будет самым счастливым из долгой череды дней нашей с ним жизни.
Ливилла ласково обняла ее за плечи:
– Не бойся, мы будем с тобой, пока твоя рука не окажется в его руке. И тогда уже все твои волнения окончатся, а вместе с ними настанет конец и долгому ожиданию.
– Ой, – вдруг сказала пьяная Энния. – Так и вижу глаза Макрона! Такие глупые!
И все опять принялись смеяться.
Зашла Кальпурния в белоснежной столле. Увидев разлитое вино и полуодетых девушек, она всплеснула руками:
– О боги, время пришло, а они пьянствуют до сих пор. Сейчас же пришлю рабынь одеть вас и причесать. Баня уже готова, надо освежиться перед жарким днем.
Рабыни омыли девушек в драгоценных благовониях, сделали массаж, расчесали запутанные волосы. Гемма потрудилась над каждой с тонкой кисточкой в руках, постаравшись скрыть следы бурной ночи. Замужних матрон облачили в белоснежные столы, а Юнию – в тонкую тунику невесты. Крик восхищения вырвался из уст подруг, стоило Кальпурнии внести огненный фламмеум. Гемма помогла Юнии обуться в высокие сандалии из цветной кожи. Подружки невесты взяли вышитый пояс и, напевая священную предсвадебную песнь, стали затягивать затейливый геркулесов узел.
– Крепче вяжите, – командовала Юния, – пусть Гай порядком помучается, прежде чем распутает его на брачном ложе.
Самого кропотливого труда стоила прическа. Подружки с песнями разделили роскошные волосы невесты на шесть прядей и возложили на дивный фламмеум величественную зубчатую корону. Как солнце, ярко сияло отполированное золото.
Затем они со словами молитв поставили перед домашним алтарем жертвенную еду, вино, положили детскую одежду невесты и ее игрушки. Юния улыбалась.
– По-моему, невеста уже старовата для этих детских забав, – шепнула она подругам, рассматривающим ее пыльные куклы.
Женщины прыснули со смеху.
– Сохраняйте серьезность, – сделала Кальпурния замечание, но у самой улыбка затаилась в уголках губ.
Юния коснулась кольца с агатом, свидетеля кровавой тайны, что навек связала ее с Сапожком. Немного подумав, она надела его на палец камнем вниз. Кальпурния заметила это и внутренне содрогнулась, хотя не могла сейчас предугадать, что эта подземная богиня, чей символ был выгравирован на черном агате, вскоре сыграет свою зловещую роль и в ее жизни.
Силан, облаченный в белую тогу и тунику с широкой пурпурной полосой, зашел в ларарий. Он принес свои жертвы во славу процветания будущего супружеского союза.
– О боги! Как ты прекрасна, дочь моя! – счастливо сказал он. – Ауспиции уже дали благоприятный результат. И сам день обещает быть солнечным и не слишком жарким. В атриуме собралась невиданная толпа, все жаждут увидеть самую прекрасную невесту Рима. Пойдем, скоро должен прибыть жених.
Юния опять побледнела. Ливилла со смехом стала ее успокаивать.
– Что ты смеешься, сестра? – возмутилась Друзилла. – Забыла, как сама лила слезы перед свадьбой? Ты последней из нас выходила замуж и была совсем еще сопливой глупышкой. Агриппинилла, помнится, даже руки хотела наложить на себя, до чего боялась Агенобарба. Одна я держалась с достоинством.
– Конечно, конечно! – подхватила Энния. – Я помню твои расспросы, Друзилла, про надлежащие пятна на простынях.
– Не продолжай! – воскликнула та и густо покраснела.
Все рассмеялись.
Роскошный атриум бывшего дома Ливии был полон. Громкие приветственные крики раздались при появлении прекрасной невесты. Тучный Силан ловко сновал меж гостями, принимая поздравления. Юнию и ее подруг тут же обступили знатные патриции в белоснежных тогах, невеста всем улыбалась, но глаза ее смотрели точно в пустоту пред собой. Приятное волнение вновь заставило сжаться маленькое сердечко в ожидании приезда жениха.