Римская волчица. Часть первая
Шрифт:
— Формально нет. Криокапсулирован.
Электра задержала дыхание и подвесила разговор в режим ожидания.
— Ливий, мы должны эвакуировать всех. И все криокапсулы. До единой. Я жду их на «Светоносном». Это очень важно, вы понимаете?
Удостоверившись в том, что ее приказ принят и понят верно, Электра отрубила связь и некоторое время сидела, прикрыв глаза. Потом бесцельно тронула приборную панель. Пальцы все еще казались очень холодными.
На экранах было видно, как огромный «Кронос» скользнул над лунным грунтом, неправдоподобно медленно, как во сне, и так же беззвучно сокрушил скальную гряду к северу от базы, снес несколько диспетчерских вышек. Корабль распластался над поврежденным комплексом, стабилизировался, выпустил гибкие щупальца шлюзов и начал всасывать в плоское брюхо все живое и не вполне живое из разрушенного купола. Мерцающая полусфера его эгиды накрыла то, что еще недавно было тюремным блоком, прилаживаясь, облепляя контуры, повторяя формой то, каким должен был быть этот корпус, как бы воссоздавая его в светящейся объемной модели. Какой красивый и точный расчет! Сильные математики у Ливия в команде сидят — кто-то вручную посчитал, как перенастроить корабельные щиты, чтобы тысячи полигонов эгиды подстроились под нужный рельеф. В шлюзы вводили и вносили людей в одинаковых серых комбинезонах, втаскивали криокапсулы, похожие на муравьиные коконы.
На виртуальной панели замигал еще один вызов. Приняв его, Электра вспомнила о подвешенном канале Аэция Лентилла. Лампочка все еще светилась в режиме ожидания.
— Септимус Красс в канале. Что делать с курсантами в побитых истребителях? Валяются на грунте, выходить отказываются.
— Сколько у них кислорода? Мы уйдем и Децима соберет своих. Успеет?
— «Кронос» их сметет при старте! Да и выпороть охота, — пробурчал Красс. — Послушайте только!
Он подключил широкую трансляцию и в эфир ворвался ломающийся басок. «Если подойдете, подорвем топливные баки! Луна вам не сдастся, предатели!»
— Красс, немедленно скажите им, что это мы сдаемся. Сдаемся и сразу уходим, только сдвинем их немножко.
Электра отключилась, предоставив Септимусу Юсту Крассу, центуриону первого копья «Кроноса» и непосредственному командующему операцией, сомнительное право признать свое полнейшее поражение и гарантировать девятнадцатилетнему сопляку Гектору Флавию, командиру звена учебных машин и курсанту первого года, отступление без единого выстрела. «Ну… раз так, наверное, ладно… буксируйте», — растерянно и вместе с тем нагло пробасил курсант.
Последние легионеры вошли в шлюзы, щупальца втягивались, в темные гнезда на борту пристыковались десантные боты — как пчелы, возвращающиеся в улей. «Кронос» обманчиво легко пошел вверх, отталкиваясь гравиимпульсными двигателями от спутника, окончательно ровняя остатки купола с поверхностью, взметая вихри лунной пыли.
В личном закрытом канале ее настойчиво вызывал Ливий Северин. Должно быть, обнаружил ту самую криокапсулу. Ничего, она ответит ему чуть позже, без свидетелей. Электра кожей чувствовала сгущавшееся в рубке недоумение, висевший в воздухе вопрос: где адмирал? Почему не подключился к командованию? Почему не берет на себя управление?
Убедившись, что потерь нет (истинное чудо при таком количестве накладок) и участвовавшие в операции корабли отходят как запланировано, Электра поблагодарила команду и вышла из всех каналов.
— Пожалуйста, подготовьте почетный караул в причальном доке номер один, легат альтус. Нужно достойно встретить адмирала.
Она молча смотрела на неподвижное лицо за толстым прозрачным стеклом и понимала, что не знает, как быть дальше. Шарахнуть по этому стеклу кулаком, чтоб разлетелось? Прочное… Выбежать вон и запереться наконец в каюте, а потом… что? По римскому обычаю вскрыть вены?
Час назад на первом причале флагмана выстроились в струнку старшие офицеры «Светоносного» и личная гвардия Люция Аурелия. Флагман ждал своего адмирала, люди — своего командира. Криокапсула, стандартное медицинское оборудование, двигалась на собственной гравиплатформе, но Фульк и трое следующих за ним золотых легионеров шагнули вперед и подхватили ее на плечи. Офицеры застыли навытяжку. Электра одна двинулась следом. Как удачно, что мундир у нее белый. И цвет траура в Риме всегда — белый. На протяжении всего пути от причала до медотсека по стойке смирно стояли люди в таких же белых мундирах, вытянувшись, с недвижными лицами. Адмирала не просто боготворили на флоте. Его любили.
Вердикт Анаклета «Асклепия» Спурина, главного врача «Светоносного» и личного медика Люция, был безжалостен и скор.
Капсула исправна, показания датчиков говорят о том, что адмирал помещен в нее из-за несовместимых с жизнью повреждений. Гипоксия, резкое падение давления при разгерметизации.
— Спасти не могли, дать умереть испугались, поместили в криостаз, чтобы не пришлось констатировать смерть.
— Вы уверены?
Вот сейчас она не выдержит и начнет кричать, как плебейка. Выть. Но вместо этого Электра продолжила, ровно и бесстрастно.
— Я попрошу вас еще раз все проверить. И мне потребуется ампула успокоительного… спасибо.
— Я, разумеется, проведу все тесты. В криостаз вводят, если не могут оказать немедленную помощь и речь идет о спасении жизни. — Он машинально бросил взгляд в сторону и Электра краем сознания зафиксировала, что в отсеке стоит еще одна работающая криокамера. — Но, видите ли, ни капсула, ни медробот не регистрируют активность коры.
— Спасибо, Анаклет. Проводите ваши тесты. Я посижу пока с ним, можно?
Она водила пальцами по стеклу, повторяя контуры лица, которое могла бы нарисовать с закрытыми глазами. Чувства еще не пришли. От ее прикосновений, машинальных поглаживаний, прозрачная поверхность сделалась бессмысленно теплой. В голову лезли пустые мысли. Римлянки не плачут. Почему-то и не хочется. Зачем только я не приняла от него то кольцо с топазом? Слишком хорошо помнила его на пальце прабабки Аурелии? А розовое — такой красивый турмалин там был… И еще неправильный опал, то ли капля, то ли сердце. Люций приметил, как она засмотрелась на него в витрине антиквара, подсказал — слеза. И принес ей в конце того двухдневного свидания. Такого же прекрасного и разрушительного, как прочие. Да, любовь моя — последнее наше свидание побило все рекорды губительности… А остальные кольца, ежегодные приношения воображаемому грядущему браку? Можно было бы надеть на себя все Люциевы украшения и пойти топиться, хватило бы, наверное, чтоб утащить на дно.
Опущенные неподвижные ресницы все так же сияли темным золотом, прямой нос, кончик которого она так любила шутливо поцеловать, был словно изваян из мрамора, губы застыли красивой дугой. Окончательное ледяное совершенство, только ссадина на губе так и осталась. Смертное. Такой же лед медленно заполнял ее всю, изнутри. Сердце, душу, мысли. Замороженный азот, черное дыхание космоса.
Сколько она так просидела, стиснув руки на коленях и уперев взгляд в стекло?
Люди ждут. Все сто тринадцать больших и малых судов Второго флота, их экипажи, технический персонал и пехотные войска — все они ждут того, что она им скажет. Возвращение адмирала на флагман транслировали по ее приказу на весь флот. Она распорядилась не покрывать капсулу знаменем, чтобы было видно — не гроб. Но главные вопросы оставались, висели в фильтрованном регенерированном корабельном воздухе, требовали ответов. Встанет ли он? Что произошло? Кто за это ответит?