Римский орел
Шрифт:
— Ты не боишься говорить такое? — Черепанов пристально посмотрел на Парсия.
Тот усмехнулся в курчавую бороду.
— Об этом знают все, — сказал он.
— И император? — Черепанов поднес кратер к губам, отпил, заел фиником.
— Конечно. Август велел Максимину командовать легионами и охранять границы. Но это стоит денег. А денег у императора совсем мало. То немногое, что удается получить из провинций, Рим, — тут Парсий скривился брезгливо, — пожирает без остатка. Уж поверь тому, чей дед был либрарием [70] в войске самого Марка Аврелия [71] и сбежал
70
Либрарий — писец, счетовод.
71
Марк Аврелий — римский император, правил со 161 по 180 г. до Р. Х.
— И как же это ему удалось?
Хозяин гостиницы криво усмехнулся.
— Он выбрал трех самых жадных чиновников — и досыта накормил их серебром.
— И чиновники после этого стали честными? — хмыкнул Черепанов. — Не верю.
В мире, где Геннадий родился, не было более алчных и беспринципных существ, чем чиновники и политики. И он очень сомневался, что в этом мире дело обстоит иначе.
— Чтобы чиновники перестали красть и брать взятки только потому, что им отвалили большой куш? — Геннадий скептически поднял бровь. — Да они станут еще больше хапать!
— А ты не такой уж варвар, каким кажешься, — заметил Парсий. — Ты многое знаешь о цивилизации. — Он потянулся за чашей, из которой пил Плавт, плеснул на донышко: — Твое здоровье, рикс. Ты кое-что знаешь о чиновниках, но совсем не знаешь Максимина. Квесторы, которых накормил он, перестали брать взятки. Никто не сможет брать взятки, если в него влить четверть фунта расплавленного серебра.
— А как же закон? — осведомился подполковник. — Ведь это убийство.
— Разве? — Толстая физиономия римского трактирщика приобрела скептическое выражение. — Нашлось немало свидетелей, показавших, что эти чиновники покончили с собой. И даже оставили завещания. — Он плеснул себе еще немного вина и доверху наполнил кратер Черепанова. — В этих провинциях никто не станет свидетельствовать против Максимина. Не потому, что все мы — трусы, а потому что лучше Максимин, чем германцы. Намного лучше… — Тут он спохватился, с опаской глянул на Геннадия. — Я не хочу сказать плохого обо всех варварах, доблестный рикс! Но поблизости от границы…
— Я видел, как с вами обходятся варвары, — прервал его Черепанов, потянувшись за чашей. Чертовски приятное вино. И финики вкусные. Но были бы еще вкусней, если бы в них не пихали столько пряностей и сахара. — А ты неплохо осведомлен, Парсий, — заметил подполковник. — Откуда?
— Разные люди ездят по этой дороге, доблестный рикс. — Хозяин гостиницы лукаво усмехнулся. (Ну и пройдошливая у него рожа, однако!) — И те, у кого есть деньги, всегда останавливаются в моей гостинице. А когда человек выпьет много хорошего вина и отдохнет с хорошими девочками (а девочки у меня еще лучше, чем вино, зря ты от них отказываешься, доблестный рикс!), то он становится разговорчив. Но ты не думай, будто Парсий — болтун. Парсий умеет хранить настоящие тайны. Хотя… — Он метнул на Черепанова хитрый взгляд.
И тут масляный светильник на столе мигнул и погас. Сразу стало темно. Только в квадратном отверстии потолка тлели белые искры звезд.
Черепанов приподнялся на
Но в самом атриуме были только Черепанов и Парсий. Да лохматая собака в дальнем углу, с хрупаньем обрабатывающая кость.
— Не хочет ли доблестный рикс Геннадий пройти в отведенную ему комнату? — вежливо осведомился Парсий.
— Пожалуй, — согласился Черепанов, не двигаясь с места.
Хозяин гостиницы негромко свистнул. Собака перестала грызть кость, а у ложа, словно по волшебству, возник раб. С лампой.
— Помоги господину, — велел Парсий.
— Да я сам… — попытался запротестовать Геннадий, поднимаясь. Но тут пол предательски качнулся, и летчик-космонавт Черепанов едва не ушел в пике. Однако раб ухватил его под мышки.
«Сколько же я выпил? — подумал Геннадий. — Литров десять минимум…»
Неудивительно, что его повело. Удивительно, что голова оставалась абсолютно трезвой и ясной.
Заботливый раб помог ему выйти во двор, потом они вместе взобрались по лестнице на второй этаж.
Там ждал Парсий.
— Твоя комната, доблестный рикс!
Широкая кровать с высоким изголовьем. Красное покрывало. Красная бахрома кистей. Квадратный низкий столик на кривых ножках. На нем — масляная лампа в форме черепахи и кувшин.
— Если доблестному риксу потребуется что-то — ему достаточно потянуть вот это. — Парсий указал на убегающий вниз шнурок. — Приятных снов!
Глава шестая,
в которой подполковник Черепанов теряет контроль и получает то, чего ему не хватало
Геннадий действительно слишком много выпил в тот вечер. Иначе наверняка проснулся бы, едва она вошла в комнату: сон у Черепанова был очень чуткий, хотя он и не утратил обретенного в курсантские годы умения засыпать в любых условиях: в очереди, на партсобрании, в самолете… Разумеется, если самолет пилотировал не он. При этом никакой посторонний шум Черепанову не мешал. Но от конкретного звука он просыпался мгновенно. Словно в спящем сознании бодрствовал некто фильтрующий внешние раздражители и при необходимости мгновенно нажимающий на кнопку тревоги. Но в эту ночь «некто» тоже отрубился, и подполковник проснулся, только когда что-то теплое и мягкое прижалось к его груди.
Но, проснувшись, он узнал ее мгновенно. По тонкому аромату роз и меда. Марция!
— Надеюсь, это не отец тебя прислал, — проговорил он строго. Впрочем, руки подполковника, будто по собственной воле, уже заскользили по шелковистой коже.
Марция возмущенно фыркнула — прямо Геннадию в ухо.
— Я — свободная девушка!
— А не слишком ли вольно ты себя ведешь — для девушки? — осведомился Черепанов.
Быстрые пальчики Марции были действительно проворными.
— Ты предпочитаешь девственниц, могучий рикс? Ты боишься, что другие мужчины сильнее твоего приапа?
— Разве я не сказал, что предпочитаю тебя? — Черепанов провел пальцем между ее лопаток — к пояснице, выгнувшейся навстречу его прикосновению.
В следующий миг она поймала его руку и потянула вниз.
— Ты можешь легко убедиться, что я — не девственница, — шепнула Марция. — Прямо сейчас, дикий варвар! Ну же!
И тут же оказалась перевернутой на живот и притиснутой к кровати пятипудовым прессом профессионального борца. Марция только и успела, что пискнуть.
— Ну нет, детка, — зарываясь лицом в пушистую копну ее волос, шепнул в нежное ушко Черепанов. — Командую я. Всегда. А если кто-то против — то ее не спрашивают. А если кому-то не нравится, то придется потерпеть. Что?