Римский орел
Шрифт:
— А ты чего ожидал? Такое создается впечатление.
— Но я не трус.
— Спорить не буду. Может, и так, раз ты утверждаешь. Но лучше тебе это доказать.
Дверь открылась, и с ледяным порывом ветра в столовую вошло несколько легионеров. Пляшущий свет жаровни позволил рассмотреть их лица; все были из другой центурии. Они огляделись по сторонам, потом демонстративно сели на лавку в дальнем конце помещения. Пиракс быстро допил свое вино и встал.
— Мне пора.
— С чего бы? — удивился Катон. — Вина еще много.
— Верно. Но мне нужно думать о своей репутации, — сухо сказал Пиракс и прибавил: — Помни, что я сказал, не тяни.
Пиракс ушел. Катон уставился в свою чашу, а когда поднял глаза, то поймал взгляд одного из забредших в столовую чужаков. Тот тут же потупился и повернулся к товарищам, но Катону уже было ясно, зачем они здесь. Парни явились полюбоваться на невиданную диковину. Труса, назначенного на пост храбреца.
Он встал, надел плащ и торопливо вышел на плац. Щеки его обжег легкий морозец, ночное небо затягивали тонкие, опушенные лунным сиянием облака. На какой-то миг их красота отвлекла Катона от горестных размышлений, но потом перед его внутренним взором снова встал Пульхр. Он помрачнел, вполголоса выругался и зашагал к штабному крылу.
Пульхр Пульхром, однако он был отнюдь не единственной его заботой. Если все дни Катона занимала безжалостная муштра, то большинство вечеров ему приходилось проводить в кабинете Макрона, где под началом Пизона он начал мало-помалу вникать в жизнь небольшого армейского подразделения с канцелярской ее стороны. Старый служака ведал перепиской центурии, счетными книгами и послужными списками легионеров. Последние заводились на каждого из солдат, и туда заносились все сведения о них. Эти списки пестрели заметками о болезнях, перенесенных тем-то или тем-то бойцом, и о ранениях, полученных им в походах, а также об отпусках, краткосрочных и длительных, о боевых наградах, о поощрениях и дисциплинарных взысканиях, о вычетах за питание и т. д. и т. п.
Сегодня Катону было поручено составить обширный запрос от центурии в интендантское ведомство, он довольно быстро справился с поручением, и Пизон принялся за проверку положенного ему на стол документа. Потрескивали дрова в очаге, Пизон одобрительно хмыкал, сухой, лаконичный стиль новобранца был ему по душе. Более того, ключевые фразы запроса ясно давали понять, что, хотя документ вышел из канцелярии какой-то центурии, но все в нем изложенное поддержано куда более высоким начальством.
Дверь распахнулась, и в комнату, потирая озябшие руки, вошел Макрон. Он подсел к очагу, протянул ладони к огню и улыбнулся. В воздухе тут же распространился легкий запах вина.
— Холодная ночь, командир, — улыбнулся ответно Пизон.
— Еще какая! — кивнул Макрон. — Как дела у нашего новичка?
— Замечательно, командир. Даже просто отлично. — Пизон посмотрел на Катона. — Со временем ему многое можно будет доверить.
— Полагаешь ли ты, что этот малый может при случае тебя подменить?
— Я этого не сказал, командир. Ему еще нужно многому научиться, но задатки у него для того точно есть. Я как раз просматриваю составленный им запрос. Вот, взгляни, как тут все аккуратно и четко.
Макрон покачал головой.
— В другой раз. Я, собственно, в нем и не сомневался. Как-никак он из Рима, имеет столичное образование. Это ему сейчас здорово помогает, так ведь, Катон?
— Да, командир, — ответил тот с легким недоумением.
— Вот и прекрасно. — Макрон побарабанил пальцами по колену. — Но пришел я сюда с другой целью. Писанина — дело, конечно, ответственное, но придется тебя от нее оторвать. Завтра утром намечается рейд в одно варварское поселение. Тамошний вождь отрезал римскому сборщику налогов язык. Похоже, этот смутьян связан с вольными дикими племенами и хочет переметнуться на ту сторону Рейна. Так или иначе, Веспасиан посылает третью когорту, чтобы арестовать зарвавшегося вождя, а заодно конфисковать все имеющееся в селении золото, серебро и драгоценные камни. В возмещение ущерба, нанесенного римлянину и римской казне. — Он покривился. — Мы тут вроде бы ни при чем, однако одного из центурионов третьей когорты сегодня лягнул мул. Да так, что беднягу без сознания отнесли к лекарям, а его оптион, как назло, приболел еще раньше. Мне приказано взять под начало оставшуюся без командиров центурию, а тебе пора набираться командирского опыта. Короче, ты едешь со мной.
— О! Будет сражение, командир?
— Сомневаюсь. А что?
— Просто мы еще не упражнялись с настоящим оружием.
— Ну, не беда. Возьми, чего не хватает, у кого-нибудь из ребят, хотя в этом походе боевое оружие вряд ли понадобится. Эти германцы драться не будут: как увидят легионеров, так отдадут что угодно, лишь бы мы поскорее ушли. Мы просто маршем добежим до селения, произведем арест, реквизируем, что сумеем найти, и уйдем. К ночи уже будем дома.
— К ночи? — Катон не сумел скрыть разочарования, поскольку надеялся, что эта вылазка к варварам отдалит его от не менее дикого перуджийца хотя бы на несколько дней.
— Не переживай, сынок, — добродушно сказал Макрон, неверно истолковав возглас Катона. — Чего-чего, а схваток на твоем веку будет достаточно, это я могу твердо тебе обещать. Однако отрадно, что ты так рвешься в бой. Какой прок от пугливых солдат, ведь война — это наша работа.
Катон заставил себя улыбнуться.
— Так точно, командир.
— Вот и славно! — Макрон ободряюще потрепал его по плечу. — Встретимся у северных ворот на рассвете. Будь в полном вооружении, в плаще и с провизией на день.
— Так точно, командир. Тогда, если никто тут не против, я бы лег сегодня пораньше.
Макрон повернулся к писцу.
— Ну, разумеется! — улыбнулся Пизон. — Первый боевой марш, это не шутка. Завтра тебе понадобятся все силенки. Иди, отдыхай.
После того как дверь за юнцом затворилась, центурион посмотрел на писца.
— Ну, что скажешь?
— У него есть дар к канцелярской работе, твердый почерк, хорошая память. — Пизон умолк.
— Но? — поднял брови Макрон.
— Но, как в солдате, я в нем не уверен. Малыш слишком мягок.
— А чего же ты хочешь от парня, выросшего во дворце? В тепле, в сухости, на всем готовом? Но, заметь, большинству таких и недели в армии не продержаться, а он терпит, не ноет. Телесной закалки ему, может, и недостает, но все это возмещается крепостью духа. Сдается, в конце концов мы сумеем выковать из него полезного для армии человека.
— Тебе видней, командир.
— Мне-то видней, но ты так не думаешь, а, Пизон?