Риск
Шрифт:
— Я ищу Тревора, — сказала она.
Нельзя иметь все, решил я.
Глава 8
— Мы знакомы? — смущенно спросил я, вставая.
— Конечно. — В ее манерах сквозило смирение, словно она часто оказывалась в неловких ситуациях подобного рода. — Обратитесь к своей памяти: длинные волосы, ни грамма помады, грязные джинсы и пони.
Я взглянул на коротко подстриженные пышные волосы, модную косметику, широкую, расклешенную коричневую юбку в сочетании с элегантным меховым жакетиком до талии. Чья-нибудь дочка, подумал
— Чья вы дочь? — спросил я.
— Моей мамы.
— Логично.
Она развлекалась, наслаждаясь впечатлением, которое производила на мужчин.
— Джосси Финч собственной персоной.
— Вот это да, — отозвался я.
— Куколка всегда превращается в бабочку.
— И куда вы полетите?
— Да, я слышала, что вы находчивы, — сообщила она.
— Боюсь, Тревора здесь нет.
— Все еще в отпуске?
Я кивнул.
— Тогда мне поручено передать сообщение вам, если вместо него я найду вас.
— Присядете? — предложил я, указав на стул.
— Нет времени. Простите. Сообщение от папы. Вы что-нибудь предпринимаете, чтобы уладить дело с налоговой инспекцией? Он сказал, что решительно не намерен встречаться ни с какими такими-сякими инспекторами в следующий вторник, или что-то в этом духе, столь же грозное.
— Ему не придется.
— Он также говорит, что послал бы сегодня утром со мной какую-то книгу мелких расходов, но его секретарша больна. Если хотите знать мое мнение, это самое болезненное создание из всех, когда-либо ломавших ногти на пишущей машинке. И она что-то там не сделала с расписками, или кассовыми чеками, или чем-то еще, что вам нужно. Однако... — Она выдержала паузу, театрально вздохнув. — Отец говорит, если вы не откажетесь заглянуть сегодня вечером, вы сможете совершить вместе с ним вечерний обход конюшен, потом пропустите по стаканчику, и он лично передаст в ваши горячие ладошки книгу, из-за которой ваш помощник сводил его с ума.
— С удовольствием, — согласился я.
— Хорошо. Я передам папе.
— А вы будете?
— О, — сказала она со смехом в глазах, — немного неуверенности это пряная приправа к пресному блюду.
— И разнообразит острыми ощущениями вашу жизнь тоже.
Она подарила мне ослепительную улыбку, круто повернулась на каблуках, так что закружилась юбка и взметнулись волосы, и вышла из кабинета.
Джосси Финч, дочь Уильяма Финча, владельца Эксвудских конюшен. Я знал ее отца, как и все жокеи-любители, выступающие давно, знают всех лучших тренеров: достаточно, чтобы поздороваться и перекинуться парой слов на скачках. Он принадлежал к числу тех клиентов из скакового мира, кто вел дела с фирмой еще до моего появления в ней, и Тревор предпочитал заниматься ими самостоятельно, поэтому я никогда не бывал в конюшнях Финча.
Мне очень хотелось пойти, несмотря на все мои неприятности. На его попечении находилось примерно девяносто лошадей, как для гладких скачек, так и для скачек с препятствиями. Победители среди них рассматривались как нечто само собой разумеющееся. Не считая Гобелена, я в основном скакал на лошадях среднего класса, хозяева которых больше тешили себя надеждой на выигрыш, чем ожидали
Когда вернулись Питер и Дебби, я набросился на них из-за того, что они ушли, не закрыв входную дверь. Они тотчас сделали обиженный вид и сказали, что, с их точки зрения, в этом не было необходимости: я оставался на месте и мое присутствие наверняка помешало бы злоумышленникам пробраться внутрь и украсть что-нибудь.
Рассудив более здраво, я пришел к выводу, что сам виноват. Мне следовало бы закрыть за ними дверь. Придется менять многие из своих привычек.
Вместо Джосси Финч в офис спокойно мог войти мой враг.
Часть дня я потратил на мистера Уэллса, но гораздо больше времени я посвятил попыткам напасть на след Конната Пависа.
В нашей картотеке имелся его адрес, сохранившийся с той поры, когда он подделывал счета и за пять лет выдоил из своей фирмы четверть миллиона фунтов. Аудиторскую проверку фирмы обычно осуществлял Тревор. Однажды Тревор долго болел, залечивая язву, вместо него аудит проделал я и случайно обнаружил надувательство. Мошенничество принадлежало к разряду таких, в какие невозможно поверить, даже если факты у вас перед глазами. Коннат Павис был действующим директором и платил налоги с весьма приличной прибыли. Солидные суммы, сокрытые от налогов, бесследно исчезли, но сам Коннат оказался недостаточно проворным.
Я попробовал найти его по старому адресу. Резкий голос сообщил мне по телефону, что новые жильцы понятия не имеют, где находится Павис, выразили пожелание, чтобы их перестали беспокоить, и сожаление, что они вообще въехали в дом проходимца.
Я попробовал связаться с его адвокатами, которые остолбенели, услышав, кто его ищет. Они сказали, что не могут разглашать нынешний адрес клиента без его разрешения: их тон не оставлял сомнений, скорее Шейлок пожертвовал бы деньги на приходской благотворительный базар, чем Павис дал такое разрешение.
Я попытал счастья в Лейхиллской тюрьме. Безрезультатно.
Наконец, я попытался обратиться к одному из своих знакомых по скачкам. Его звали Вивиен Иверсон, он содержал игорный клуб в Лондоне и, казалось, всегда был в курсе всех скандалов на почве коррупции до того, как они становились общественным достоянием.
— Дорогой мой Ро, — сказал он, — ты ужасно не популярен в этих кругах, разве ты не знаешь?
— Догадываюсь.
— Ты повергаешь в трепет растратчиков, друг мой. Они толпами бегут из Ньюбери.
— Ну, конечно. И еще я каждый год облегчаю карманы призера Дерби.
— Можешь шутить сколько угодно, дружище, но недавно прошел слух...
— Он замялся. — Видели, как те двое маленьких обманщиков, Глитберг и Онслоу, разговаривали с Пависом, который избавился от тюремной бледности с помощью кварцевой лампы. Из вполне надежного источника мне известно, что главной темой их совместного выступления была лютая ненависть к Бриттену.
— С предполагаемым отмщением?
— Никаких сведений, дружище.