Риск
Шрифт:
— Не будем толкаться, — сказала Джосси. Я согласился. Мы повернулись, собираясь уйти, но вдруг из плотной толпы, осаждавшей Стойку, вытянулась тонкая рука и крепко схватила меня за запястье.
— Что вы хотите заказать? — прокричали сквозь шум. — Меня только что обслужили. Что вы хотите? Скорее!
Рука, я заметил, принадлежала Мойре Лонгерман, а рядом с ней стоял, мрачный по обыкновению, Бинни Томкинс.
— Джосси? — спросил я.
— Фруктовый сок. Грейпфрутовый, если есть.
— Два грейпфрутовых сока, — сказал я. Рука выпустила
— Как замечательно! — воскликнула Мойра. — Я уже давно смотрю на вас издалека. Я пыталась вам дозвониться недели две, а теперь слышу какую-то невероятную историю о том, как вас похитили.
Я представил Джосси, которая отнеслась весьма скептически к словам Мойры.
— Похитили? — ее брови насмешливо взлетели. — Вас?
— Можете смеяться сколько угодно, — скорбно сказал я.
Мойра вручила стакан Бинни, а тот едва поблагодарил ее.
Невоспитанный тип, решил я. Выглядит странно, если мужчина позволяет женщине расчищать себе путь в такой толчее, чтобы добыть ему выпивку, а особенно, если это владелица лучшей лошади в его конюшне. Платила, конечно, она.
— Милочка, — обратилась Мойра Лонгерман к Джосси, — вскоре после того, как Ро выиграл Золотой кубок на моем чудесном Гобелене, кто-то украл его прямо с ипподрома. Так ведь? — Она вопрошающе улыбнулась мне, ее голубые глаза светились дружелюбием и любопытством.
— Точно так, — подтвердил я.
Бинни помрачнел еще больше.
— Как лошадь? — задал я вопрос.
Бинни наградил меня тяжелым взглядом и не ответил, но Мойра Лонгерман была преисполнена энтузиазма и жаждала поделиться новостями.
— Я очень хочу, Ро, чтобы отныне именно вы скакали на Гобелене на всех соревнованиях, и, надеюсь, вы согласитесь. Бинни говорит. Гобелен в отличной форме и готов выступать в Аскоте в будущую среду, и я много раз пыталась связаться с вами, чтобы узнать, примите ли вы предложение скакать на нем.
— Я уже пригласил другого жокея, — кисло сказал Бинни.
— Тогда откажитесь от его услуг, дорогой Бинни. — Под внешним добродушием этой оптимистки, похожей на птичку, чувствовалась железная воля, однажды уже обеспечившая мне скачку за Золотой кубок. Мойра, возможно, и уступала Бинни вдвое в физической силе, зато в два раза превосходила его силой ума.
— Может, лучше пусть скачет другой жокей... — начали.
— Нет-нет, — прервала она меня. — Я хочу, чтобы это делали именно вы, Ро. Никто иной меня не устроит. Я так и сказала Бинни, вполне определенно, как только вы выиграли Золотой кубок. Теперь, когда вы вернулись целый и невредимый, на мою лошадь сядете вы, или я сниму ее с соревнований.
— Она с вызовом посмотрела на Бинни, на Джосси и, решительно
— Э... — выдавил я, что едва ли прояснило мою позицию.
— О, соглашайтесь, — вмешалась Джосси. — Вы должны.
Глаза Бинни из-под насупленных бровей метали молнии. Джосси без тени замешательства стойко выдержала удар.
— Но он выиграл Золотой кубок, — сказала она. — Вы не можете утверждать, что он никуда не годится.
— Именно это он и говорит, дорогая. — Мойра Лонгерман лучезарно улыбнулась. — Не странно ли?
Бинни сердито пробурчал что-то, разборчиво прозвучало лишь одно слово — «любители».
— Я полагаю, Бинни имеет в виду только то, — мило и непринужденно сказала Мойра, — что Ро, как и большинство жокеевлюбителей, всегда изо всех сил стремится выиграть и не поддастся на уговоры не делать этого.
Лицо Бинни побагровело. Джосси с трудом удерживалась от смеха. Мойра обратила на меня ясные голубые глаза, словно не вполне осознавая, что сказала секунду назад, а мои мысли лихорадочно и беспомощно метались в поисках разумного ответа.
— Как большинство жокеев, — нашелся я наконец.
— Очень мило с вашей стороны, Ро, — заметила она. — Вы всех считаете честными людьми.
Я был склонен, как большинство бухгалтеров, считать как раз обратное, но так уж вышло, я никогда особенно не интересовался делами Бинни. Тренировать скакуна, подобного Гобелену, само по себе было достаточно выгодно, чтобы не пытаться мухлевать с его результатами.
Бинни предпочел сделать вид, будто не понял истинного смысла слов Мойры, как бы не замечая пропасти, разверзшейся у него под ногами. Мойра наградила его недобрым Взглядом, развеяв иллюзии относительно своих возможностей столкнуть его туда.
— Дорогой Бинни, — прощебетала она, — я никогда не брошу тренера, который подготовил для меня призера Золотого кубка. Пока он продолжает выводить моих лошадей с прекрасным результатом, а я — выбирать, кто на них скачет.
Джосси кашлянула, нарушив последовавшее молчание, и сказала Бинни с симпатией:
— Надеюсь, вы сделали хорошую ставку в розыгрыше Золотого кубка? Мой отец всегда ставит понемногу на Золотом и Национальном. Просто ужасно, когда выигрываешь и одновременно проигрываешь. Папа говорит, в таких случаях чувствуешь себя ослом.
Если бы она намеревалась посыпать солью кровоточащие раны Бинни, ей, похоже, не удалось бы сделать это лучше. Мойра Лонгерман довольно хихикнула.
— Проказница, — сказала она, похлопав Джосси по руке. — Видишь ли, бедный Бинни так мало верил в успех, что не только не поставил на победу, но, как я слышала, к несчастью, сделал ставку на проигрыш. Какая обида.
Бедняга Бинни! Выиграть Золотой кубок и в итоге раскошелиться.
Искреннее потрясение отразилось на лице Бинни, и я понял, что масштабы осведомленности Мойры явились для него тяжелым ударом.