Ритуал
Шрифт:
Распятое тело было расположено таким образом, чтобы они непременно наткнулись на него, пробираясь сквозь деревья.
Люк почувствовал в коже головы покалывание. Температура тела стала такой же, как у кончиков промерзших пальцев. Перед глазами все задрожало, потом появились белые круги. Ему показалось, что он падает в обморок. Мышцы лица задергались, особенно вокруг рта. Он был не в состоянии подавить спазмы.
Затем его голова вдруг очистилась от всех мыслей, кроме одной, которая поразила его, словно удар в лицо. Откуда убийца Хатча знал, что они пойдут именно
В течение трех часов, после того, как они свернули лагерь, они шли через лес на юг, стараясь держаться пространства между толстыми высокими елями и редким подлеском. А это значит, что за ними кто-то следил, и тело Хатча появилось здесь буквально за несколько минут до их появления. Его труп выставило им на показ нечто очень сильное, умеющее лазать по деревьям.
Не успел Люк подумать об этом, как воздух старого леса наполнился то ли лаем, то ли кашлем. Подобные звериные звуки они с Хатчем слышали прошлой ночью, когда сидели у мерцающего пламени печи.
Люк развернулся всем телом на сто восемьдесят градусов. Перед глазами все поплыло. Он не мог сосредоточить взгляд на какой-то одной точке среди деревьев.
Бросив рюкзак на землю, он стал судорожно искать в кармане нож.
Дом отпрянул от дерева, и подпрыгнул от боли, перенеся весь свой вес на больное колено. Сквозь бурую грязь было видно, как побелело от боли и страха его исцарапанное лицо.
Фил с шумом бросился к ним назад через подлесок, споткнулся и упал на четвереньки. Поднялся на ноги с каким-то сдавленным животным звуком в горле, сменившимся руганью — Черт. Вот, черт. Черт. — Потом как-то неуклюже повернулся кругом. На одном локте болтался рюкзак.
— Нож! — крикнул Люк Дому, выставив перед собой перочинный нож. Дом начал яростно шарить по карманам куртки.
Лай раздался снова, из другого места, уже ближе. Оттуда, куда как раз отчаянно вглядывался Фил. За грубым лаем последовали два отрывистых храпа, а затем какое-то ржание. Типа того, которое издают своими черными губами в документальных фильмах шакалы.
Люк двинулся на звук. Кровь так громко стучала в ушах, что он едва мог слышать что-либо еще. Каждый мускул внезапно налился теплом и энергией. Он двигался быстро, легко ступая на цыпочках между деревьев и сжимая нож так крепко, что рука побелела.
Охваченный безумным животным желанием резать, кромсать, рубить, и рычать, не о чем не думая, он услышал, как Дом и Фил поочередно зовут его по имени. Их голоса вернули его к реальности. Засомневавшись, он утратил движущую силу. Но потом снова вспыхнул от гнева и закричал так, будто был готов встретится лицом к лицу с чем угодно. — Давай! Выходи!
Он остановился и присел. Повернулся кругом мелкими шажками, вглядываясь в светлеющий лес так пристально, что лоб запульсировал от напряжения. Он хотел увидеть. И сразу вступить в бой. Он заскрипел зубами. — Давай! — Потом снова, подняв голову и выпятив вперед грудь, — Выходи!
Лес оставался безмолвным. Неслышно было даже пения птиц. Жизнь будто замерла.
Где-то справа от него треснула ветка, и этот звук отразился от каждого ствола, разносясь
Опустив голову, Люк двинулся на звук. Лишь потом он осознал, что со всех ног несется к месту, откуда раздался треск. Он не о чем не думал, ослепленный красным пенящимся вихрем, бушевавшим в голове. Перепрыгнув через скользкое бревно, он с шумом ринулся в заросли папоротника. — Где ты, сука?
Он ничего не видел. Вдалеке усилились панические крики Дома и Фила. Они умоляли его взять себя в руки.
— Давай. Выходи и возьми меня, — сказал он, понизив голос. Каждое его слово звучало тверже, чем предыдущее. Он обращался к темным деревьям и мокрой траве, к валежнику и глубокой каше из сгнивших листьев, к лишайнику и колючим кустам, к сырому воздуху и дальнему туману, висящему над зеленоватыми камнями. Ко всему, что скрывало это жуткое, противоестественное существо. Потому что только сейчас он мог посмотреть в лицо тому, что сотворило подобное с их другом. Сейчас, или никогда. Потому что это было то место, куда он пообещал себе вернуться. Он должен спасти хоть какую-то толику себя и, если потребуется, умереть здесь. И их охотнику он не дастся легко. Не сдастся быстро и без шума. В этом он поклялся древнейшему лесу Европы.
Простояв, не шелохнувшись, какое-то время, он осторожно двинулся назад к остальным.
33
— Что ты видел, Дом? Что ты видел? — задыхаясь, спросил Люк. Все его тело дрожало от покидавшего мышцы адреналина.
Дом и Фил с опаской уставились на него, как на какого-то безумца. У них были такие же шокированные лица, как у пассажиров метро послей той драки на платформе. Те тоже смотрели на него из дверей и окон вагонов, как на маньяка, когда он избил незнакомца. Дом и Фил совсем его не знали. Как мало мы знаем о других, не говоря уже о себе? Мысли Люка приобрели такую ясность, которая бывала у него не больше десяти раз за всю жизнь. — Что ворвалось к вам в палатку, Дом?
Дом покачал головой. — Я ни хрена не знаю. Было темно.
— Думай. Оно было большое? Как медведь? Четвероногое, как собака?
У Дома от растерянности перехватило дыхание. Глаза вылезли из орбит. — Большое. Вонючее. Как, как какое-то мокрое животное, только хуже.
— Оно издавало звуки?
— Я не… — Он сморщил лицо и закрыл уши руками. — Как собака, у которой что-то во рту. О, боже. Не заставляй меня… Это он был у него во рту.
Люк кивнул, выпрямив спину. Посмотрел через плечо. Его грудь вздымалась и опускалась, вздымалась и опускалась.
— Медведь. Это большой медведь, — сказал Фил. Его лицо подергивалось, красные глаза наполнились слезами. — Большая кошка. Они сбегают. Из частных зоопарков. Э… Э… Волк.
— Нам нужно знать. Нужно знать об этом, как можно больше. — Люк посмотрел на Дома, а потом на Фила, понизив голос до шепота. — Оно шло за нами весь день. Оно сделало так, чтобы мы увидели Хатча. Устроило это. Животные… так не делают.
— Как? — дрожащим голосом спросил Фил, пораженный невероятностью происходящего.