Ритуал
Шрифт:
С этой высоты, находясь в двадцати метрах над землей, он понимал логику Хатча относительно короткого пути. Но вне зависимости от того, что на них сейчас ведется охота, преодолеть это расстояние можно было, лишь положив Дома на носилки. Даже они вдвоем с Хатчем с трудом преодолели бы этот путь. Если б с одним из них произошел несчастный случай, вряд ли бы они оба выжили. — Глупо, Хатч. Как же глупо, дружище.
Люк осторожно повернул голову и с опаской посмотрел на ветку, на которой стоял. Заметил внизу крошечную палатку. Подняв глаза, увидел на границе бескрайнего леса проход, через который они
Прежде чем он успел решить, когда будет выбираться из этого лесного ада, снизу раздался чей-то громкий голос. Нет, два голоса. Один невнятный, другой зовущий, — Фил! Фил! Фил! — С каждым словом голос постепенно набирал громкость, пока не сорвался на крик. Потом перешел в причитания, — О, боже! О, боже! — Второй голос раздавался рядом с деревом. Он исходил из палатки.
Люк замер, не в силах пошевелить ногами. Пальцы еще сильнее вцепились в ветки. Толстый сук под ногами жег подошвы, словно въедаясь в него.
Оно схватило их. Оно не видит меня снизу. Не двигайся, не двигайся. Еще светло, ты сможешь убежать. Жди. Жди здесь. Жди.
Вытягивая и опуская голову, он попытался разглядеть сквозь зеленые ветки своих товарищей. Повернувшись всем корпусом влево, всмотрелся сквозь паутину зелени и черных сучьев туда, откуда доносились причитания.
Увидел палатку. Где же Дом?
Дом стоял в нескольких футах от серо-зеленой палатки и, наклонившись, глядел со склона вниз. Только теперь он молчал.
Вглядываясь сквозь скрывающую его зелень и нащупывая дрожащими ногами уже знакомые ветви, Люк начал спускаться вниз. Чтобы не сорваться, он старался больше смотреть себе под ноги, а не на землю.
— Дом! — позвал он. — Дом! — Ответа не было, но он продолжал спускаться, с ветки на ветку. Его голос казался каким-то слабым и нелепым. С трудом находя ногами очередную опору и прижимаясь к стволу всем телом, он спускался как напуганный слепец, пытающийся слезть с высокой лестницы. Дрожащий от страха и возбужденный адреналином. Все ниже и ниже, ветка за веткой, пока не повис на руках и не свалился на каменистую почву.
Иглы боли пронзили ноги. Он потерял равновесие и упал головой вперед, ударившись лицом о шишковатый корень, торчащий из земли. Внезапная боль отрезвила его и разозлила. Он встал на колени. Поднялся на трясущиеся ноги, ослабшие от напряжения.
Его взгляд метался по сторонам, в поисках того, что он не хотел видеть. Длинное существо, которое он себе представлял. Черное, идущее размашистым шагом. С влажной ярко-красной пастью.
Но он увидел лишь неподвижную палатку и Дома. Тот вернулся к ней, но все еще оглядывался через плечо. На вершине вокруг палатки была лишь каменистая почва, серо-черные валуны, темный мох,
Собственное дыхание вдруг оглушило Люка. Пот, смешиваясь с каплями дождя, затекал в глаза. Взгляд смазался, глаза метались по сторонам, пытаясь увидеть худшее. Ему хотелось кричать и бежать куда угодно. Паника захлестнула его. Он закричал что-то, чтобы прочистить мозги. Потом заставил себя замереть и успокоиться.
Зрение прояснилось. Угол обзора расширился. Он быстро пришел в себя. И тут на него налетел Дом.
Люк увидел, что того всего трясет, а глаза у него как у сумасшедшего. Из раскрытого красного рта доносилось нечленораздельное поскуливание, вперемешку с судорожными вздохами.
Дом вцепился в него, как утопающий. Схватил Люка за куртку, потом поскользнулся и повалился на бок, увлекая Люка за собой. Они лежали и барахтались на твердой земле, не в силах расцепиться, потому что побелевшие руки Дома мертвой хваткой сжимали его куртку. Люк почувствовал, как затрещала у него подмышками ткань.
— Дом, — пробормотал он. — Дом, отпусти. — Но Дом повис на нем, будто Люк был спасательным плотом в черной воде. Словно, не желая тонуть в одиночку, тот вцепился в единственную доступную безопасную и надежную вещь.
— Отпусти! — заорал Люк прямо Дому в лицо. Но тот лишь, захныкав, проскулил, — Он исчез. Его забрали… забрали…
Люк обхватил грязную голову Дома руками и, сжав ее, закричал, — Отвали! Отвали от меня! — сминая это безумное, с выпученными глазами лицо. Руки, вцепившиеся ему в грудь, обмякли и отпустили его. Дом лег на бок и закрыл грязными руками лицо.
Люк с трудом поднялся на ноги и разгладил вытянутую спереди куртку. Нащупал в кармане брюк меленькую овальную форму сложенного перочинного ножа. Вытащил его и раскрыл. Жалкое крошечное лезвие тускло поблескивало в сумеречном свете, заливавшем пустынный пригорок.
Он отошел от Дома. Не мигая, пока не почувствовал, будто в глаза втерли мыло. Пошел прямо к краю вершины и посмотрел вниз на каменистый склон, где Фил собирал дрова.
— Фил, — позвал он, что было сил. Звал до тех пор, пока в легких не осталось воздуха. — Фил! Фил! Фил! Фил! — Потом закашлялся, в горле саднило.
Нигде не было видно ни малейших следов Фила. Никто не откликнулся из сырых бесконечных деревьев, темных лощин и густого подлеска. Не было ни криков птиц, ни дуновения ветра. Даже дождь, казалось, замер от шока перед тем, что вышло из леса и забрало взрослого мужчину.
38
— Я… Я услышал его крик. Я не выпускал его из виду. Клянусь. Он был в двадцати футах от меня. Это все печка. Я проверял воду. Наклонился, посмотреть, не кипит ли. Потом услышал его крик… — Дрожащий голос Дома стал глуше и тише. — Он исчез.
Люк присел рядом, все еще сжимая в руке нож. Отвел взгляд от Дома и палатки. Осмотрел каменистый склон, чтобы убедиться, что к ним никто не идет.
— Боже, Господи Иисусе. — Он не мог с этим смириться. Фил тоже исчез. Его утащили куда-то туда, во тьму… Он попытался отогнать от себя наихудшие опасения.