Ритуал
Шрифт:
Люк перестал метаться и бросился, спотыкаясь о покрытые лишайником валуны, за палатку. С силой выдохнул воздух, издав при этом крик, когда окунулся в звериные миазмы, оставленные после себя существом. Он оказался в том самом месте, где оно только что было. Тянулось оттуда, чтобы схватить Дома, сидевшего перед палаткой и глядевшего в другую сторону. Зашло с подветренной стороны.
— Умный ублюдок.
Именно поэтому Дом не почувствовал ни тяжелый запах, исходящий от сырой и грязной шкуры, ни горячий мясной смрад дыхания, вырывающегося
Стоя на краю холма, Люк посмотрел вниз, на дальнюю южную границу леса. Ничего. Ни малейших следов.
— Что? Где оно? — прошептал Дом. Его голос был напряженный и высокий до неузнаваемости.
— Ушло. Туда вниз. — Люк бросил взгляд через плечо в сторону палатки. — Смотри перед собой!
— Что?
— Перед собой! — Люк быстро вернулся туда, где сидел испуганно уставившийся на него Дом.
Осмотрел скалистую вершину холма, потом ее края с запада и с севера. Ничего.
Покачал головой и наклонился вперед, уперев руки в бедра и глотая темный воздух. — Боже.
— Что? Где оно?
Люк посмотрел на Дома. — Оно отвлекло меня. Заставило меня пойти на звуки. Но оно появилось не оттуда. А зашло со спины, когда ты смотрел в другую сторону. Оно было за палаткой.
— Нет.
Люк кивнул. — Я внезапно понял, что этот ублюдок собирается сделать. Он зашел сзади, с южной стороны. К тебе со спины.
— Черт. — Дом с трудом поднялся на ноги, опершись на костыль. — За палаткой? Ты видел его?
Они пристально посмотрели друг другу в глаза. Люк покачал головой. — Но, похоже, оно большое.
41
— Оно снова было рядом. Ты слышал?
Но когда Люк повернул голову к Дому, глаза у того были закрыты. Он спал мучительным и беспокойным сном, другого этот лес не мог позволить человеку.
Люк потряс Дома за плечо.
Дом медленно открыл глаза. — Я уснул? — спросил он глухим невнятным голосом.
— Иди спать первым, — тихо сказал Люк и посветил фонариком в проход палатки. Было пол одиннадцатого. Первый из восьми часов темноты прошел.
Сев спиной к спине у входа в палатку, они укрылись спальными мешками как одеялами, и стали смотреть, как меркнет последний свет. У каждого в руках был фонарик и нож.
Идти вдвоем в палатку означало верную смерть. Они должны спать по очереди. Люк предложил это раньше, но Дом отказался от идеи оказаться в ловушке внутри палатки, без возможности кругового обзора. Вместо этого он предпочел не ложиться спать, всю ночь бодрствовать и нести дежурство.
— Я не буду спать, — сказал Люк. — Иди первым. Ты должен поспать, Дом. Я подежурю до полуночи. Нам не нужно, чтобы ты уснул прямо здесь.
Но Дом продолжал сидеть рядом с палаткой, прижавшись плечом к спине Люка. Луч его фонарика прыгал по скалистой вершине с его стороны. — Извини. Я больше не усну. Обещаю.
Еще один час прошел без каких-либо
Люк вздрогнул. Голова была пустой. Он продолжал держать свой фонарик направленным во тьму. Свет от него стал уже слабым и неясным. Скоро придется воспользоваться запасным фонариком Фила. Но его тело было закутано в успокаивающее тепло зимнего спального мешка, и ему не хотелось двигаться. Не сейчас. Впервые за день он почувствовал что-то вроде удобства.
Дом храпел. Снова уснул рядом с ним.
Люка тоже потянуло в сон. Невзирая на угрозу смерти, он уже начал клевать носом, но потом резко проснулся, похолодев от страха и крепче сжав фонарик.
Без сна можно было и не думать о завтрашнем походе через тьму лесного царства. Каждый мускул истощенного тела ныл, позвоночник превратился в сплошной столб боли. Можно было разбудить Дома, чтобы тот подежурил, пока он вздремнет часок. Но Люк не был уверен, что тот не заснет. Дому требовалось больше сна, чем ему. Колену необходим был отдых. Каждая минута сна, обеспеченная Дому, увеличивала их шансы на спасение. На следующий день Дом будет более внимательным, пока он будет прокладывать путь из этого древнего ада.
Люк обустроил свое место и встал на колени внутри своего спального мешка. Дом всем весом упирался ему в ребра. Конечно, он не сможет заснуть, стоя на коленях. Дрожа от холода, он потянулся и поднял у Дома с коленей фонарик. Потом поднял оба фонарика на уровне пояса и направил бледные лучи в противоположные стороны от того места, где они сидели перед сморщенной палаткой.
Так он просидел без движения двадцать минут. Потом еще пятнадцать. Прошел час. Ритмичное дыхание товарища убаюкивал его. Насколько все-таки важна была для Дома каждая секунда сна…
Люк резко открыл глаза, почувствовав, что на секунду их закрыл. Он знал, что они на этом холме не одни.
Пока он проваливался от истощения в манящую, успокаивающую кому, какая-то его часть оставалась бдительной. Некогда забытый, но теперь активированный и тщательно отстроенный участок мозга, который иногда будил его, если в его квартире раздавался звук, превышающий по громкости мышиную возню, скрип балки, или вибрацию трубы в стене. Та его часть, которая отвечала за противоестественные ночные звуки, мгновенно оживила мозг без всякой зевоты и оцепенения, свойственных обычному пробуждению.
В ослабшем свете фонарика он видел не дальше чем на десять-пятнадцать футов. Даже край холма давно исчез в сумраке туманной ночи. Ближайшие к палатке камни были еще видны и излучали в темноте странное голубоватое свечение, но при попадании прямого света становились белыми как морские раковины.
— Дом.
Дом по-прежнему спал, навалившись на него всем весом. Торчавшие лопатки давили в такт мерному дыханию. Справа, между палаткой и южным краем холма, не далее чем в двух метрах от первой оттяжки, Люк заметил тень, которой раньше там не было.