Ритуальные грехи
Шрифт:
— Ты должен мне пятьсот тысяч долларов, — ляпнула она первое, что пришло на ум. — Мы заключили сделку.
Он не двинулся с места.
— А я и забыл, — мягко сказал он. — Возьмешь наличными или дорожными чеками?
Ему удалось снова сбить ее с толку. Рэйчел моргнула и молча уставилась на Люка.
— Да в общем-то, я… — промямлила она, наконец, но было уже поздно.
— Значит, ни то, ни другое, — сказал он. — Ведь ты приехала не из-за этого, верно?
Внезапно она почувствовала прилив сил. Рэйчел не знала, откуда они появились, но разве это имело значение?
— Конечно, нет, — едко сказала она. — Я вернулась из-за секса. Жду не дождусь твоих объятий.
— Это можно устроить… — он потянулся к ней, но напускная бравада уже покинула Рэйчел.
— Нет!
Она не хотела, чтобы Люк видел ее страх, она не собиралась удирать от него, но у нее за спиной была металлическая дверь, и отступать было некуда. И он об этом знал. Люк оперся о дверь руками, по обе стороны от от лица Рэйчел, и придвинулся еще ближе. Он все еще не касался Рэйчел. И от этого она чувствовала себя еще хуже.
— Ты пришла ко мне, — сказал он низким, проникновенным голосом, который растопил страхи и решимость Рэйчел. — Рано или поздно ты прекратишь борьбу. Теперь ты знаешь, что я могу тебе дать, и ты этого хочешь.
С большим трудом Рэйчел взяла себя в руки.
— Да я могу найти сколько угодно мужчин, который дадут мне секс и доведут до оргазма, — огрызнулась она.
— Конечно, можешь, — он слегка коснулся щекой ее лица, и Рэйчел ощутила запах шампуня на длинных влажных волосах Люка, лосьона для бритья на его коже, мятный запах зубной пасты. — Ты можешь найти себе приличного, достойного мужчину, который бы тебя любил, уважал, носил на руках. Кого-нибудь честного, с хорошей работой и большим будущим. Тебе кажется, что ты хочешь именно этого, правда, Рэйчел? Тебе не нужен голодранец из Алабамы. Бывший зэк, жулик и обманщик. Ведь ты у нас такая хорошая и правильная, тебе и думать обо мне противно. Разве не так? — его низкий, чарующий голос мягким покрывалом окутывал ее сознание.
Она собралась с силами и бесстрашно посмотрела ему в глаза.
— Ты прав, — прошептала она.
— Тогда ответь мне, Рэйчел, — спросил он, поглаживая пальцем свободный вырез ее туники. — Почему сейчас ты не трахаешься где-то там со своим маленьким джентльменом? Почему ты здесь, со мной, стоишь и дрожишь от моих прикосновений? — Он скользнул губами сначала по ее щеке, потом коснулся мочки уха, его завораживающий голос снизился до шепота. — Посмотри, Рэйчел, какая нынче горячая ночь. Почему твои соски набухли?
— Ты чудовище, — прошипела она.
— Нет, это неправда. Я обычный мужчина. Хотя ты привыкла думать о мужчинах, как о чудовищах.
Это было последней каплей. Люк слишком хорошо ее знал. Груди Рэйчел налились, стали чувствительными, их будто обдало жаром, желудок свело судорогой, между ног разлилось влажное тепло. Можно было бороться дальше или сдаться на милость врагу. Но всю свою жизнь Рэйчел была прирожденным борцом.
Она положила руки на грудь Люка и внезапно толкнула его изо всех сил. Он упал на спину, а она кинулась бежать без оглядки, ожидая, что Люк вот-вот ее окликнет. Он не сказал ни слова, но лишь дважды повернув за угол длинного узкого коридора, Рэйчел почувствовала себя в безопасности.
И вовсе она не сбежала — просто не хотела, чтобы Люк догадался о том, что напугал ее до смерти. Рэйчел постепенно замедлила шаги, сделала глубокий вздох и подумала о том, что Люк не станет за ней гоняться, что на самом деле она ему вовсе не нужна. Все дело в том, что ему нравится огорчать ее, нервировать и выводить из равновесия.
Рэйчело снова свернула за угол и вдруг остановилась как вкопанная, сраженная внезапной догадкой. В конце коридора виднелась одна-единственная дверь, значит, выбора у нее почти не было. Она могла повернуть обратно, рискуя снова встретиться с Люком. Или она могла открыть незнакомую дверь и оказаться Бог знает где.
Она валилась с ног от усталости, и повторная встреча с заклятым врагом обязательно ее доконает. Если окажется, что массивная металлическая дверь в темном коридоре заперта на ключ, то Рэйчел просто ляжет возле нее и постарается уснуть.
Дверь оказалась незапертой. Да это было и не нужно. На ней виднелась табличка, где тонким аккуратным почерком было написано: ВХОД ВОСПРЕЩЕН. ОПАСНЫЕ МАТЕРИАЛЫ. Послушные обитатели Братства Бытия никогда бы не посмели ослушаться приказа, от кого бы он ни поступал — от самого Люка, Старейшин или анонимной таблички.
Рэйчел не боялась угрызений совести. Тяжелая металлическая ручка повернулась довольно легко, и девушка прошмыгнула внутрь, в темноту, закрыв за собой дверь.
Комната оказалась чем-то вроде подсобного помещения с мерно гудящими механизмами.
Вдоль бетонных стен тянулись полки с коробками и пластмассовыми канистрами, металлическими ящиками, на которых виднелись предупредительные надписи. Рэйчел огляделась вокруг и решила, что огромная машина с воздушным фильтром, видимо, служила кондиционером для охлаждения воздуха, благодаря чему можно было пережить знойное лето в Санта Долорес. Другой сложный механизм, скорей всего, служил для очистки воды.
Она медленно шла мимо машин, стараясь в сумраке отыскать другой выход. Резервные лампочки, размещенные то там то сям, давали тусклый свет, но Рэйчел не осмелилась искать чего-нибудь поярче. Уж дверь-то она обнаружит и так, в полутьме.
Если бы в помещении было светло, то она бы не споткнулась о пластмассовую канистру, коварно затаившуюся в потемках. Если бы она не растянулась на полу, то не заметила бы наклейку, на которой было написано, что в канистре находятся ядохимикаты. Она пожала плечами, поднялась на ноги и отмахнулась от внезапно охватившего ее странного ощущения. Что-то было не так, что-то не вписывалось в привычную картину.
Но в этом не было ничего нового. С самого первого дня, как только она очутилась на территории Братства Бытия, ее не покидало это тревожное чувство. Неправда, оно появилось еще раньше, когда она искала информацию о Санта Долорес. Снаружи все казалось таким мирным, спокойным, радушным. Но за добрыми, улыбающимися лицами таилось нечто темное, порочное.
Ей всегда хотелось приписать это безликое зло Люку. Он был центральной фигурой Братства, его разумом и душой. Если здесь на самом деле притаилось зло, откуда ему еще черпать силы?