Ритуальные грехи
Шрифт:
На его лице расплылась довольная улыбка.
— Узнаю мою Рэйчел! — проворчал он. — Никогда не сдается, борется до победного. Пойдем со мной, я провожу тебя до твоей комнаты, как подобает истинному джентльмену с Юга. Я и пальцем тебя не трону. Ну, как, звучит заманчиво?
Она промолчала. Люк не стал рассчитывать на то, что Рэйчел обдумывает другие возможные варианты.
— А я могу спать где-нибудь в другом месте? — тихо спросила она.
— Сейчас здесь почти никого нет, можешь выбирать любую комнату. А чем тебе не нравится комната,
— Вообще-то я спала у нее. Я просто подумала, что неплохо бы иметь собственную комнату, да и Кэтрин, наверняка, хочется побыть одной.
Доводы Рэйчел звучали очень убедительно, и все же она лгала. Люк склонил голову набок, чтобы лучше присмотреться к девушке.
— Рэйчел, что тебе известно? — мягко спросил он проникновенным голосом. Услышав этот голос, взрослые мужчины буквально рыдали, стараясь получить от него знак одобрения. — Что ты скрываешь от меня?
Но Рэйчел была сильней, чем сотня мужчин.
— Ничего, — ответила она и ослепительно улыбнулась. — Абсолютно ничего.
Посмотрев на нее долгим взглядом, он кивнул, больше для себя, чем для нее. Наклонившись к Рэйчел, он схватил ее за руку и помог подняться на ноги. Люк не поддался искушению прижать ее к себе. Может, тогда он смог бы раскрыть ее тайну. Или наоборот, Рэйчел еще больше замкнулась бы в себе.
— Рэйчел, не улыбайся, когда говоришь неправду, — сказал он, отпустив ее руку. — Сразу видно, что ты врешь. Ты будешь искренне улыбаться только тогда, когда тебе преподнесут мою голову на блюдечке с голубой каемочкой. Но ты уж извини, здесь я тебе не помощник.
— Ну что ж, будем надеяться, что кому-то повезет больше, чем мне.
Он чуть было не расцеловал ее за эти слова. Грустно, конечно, сознавать, что фантазии женщины о его отрубленной голове очень его возбуждали. Но что поделать, Рэйчел действовала на него именно так! Она была совершенно непредсказуемой, и поэтому Люку хотелось прижать ее к стене и поцеловать.
— Можешь пойти в свою старую комнату, — сказал он. — Там никого нет.
— А ты откуда знаешь?
— Просто знаю, и все.
Они шли молча по пустынным коридорам. Было поздно, и через окна, расположенные почти у самого потолка, Люк видел яркое свечение луны пустыни. Ясная ночь, подумал он. В такую ночь волки выходят на охоту.
Он остановился у двери прежней комнаты Рэйчел. Хорошо, что она находится недалеко от его апартаментов, горадзо ближе, чем комната Кэтрин.
— Хочешь, я скажу Кэтрин, где ты находишься? Она, должно быть, волнуется.
— Да, пожалуйста.
— Должен ли я сказать, где тебя нашел?
Неподдельный страх, отразившийся в ее глазах, не столько удивил Люка, сколько заинтриговал. Значит, вот как все обернулось. Сейчас она боялась Кэтрин, самой тихой и радушной из представительниц разношерстной толпы его последователей. Да что такого случилось в этой проклятой кладовой?
— Пожалуйста, не говори, — попросила она тихим голосом. — Когда она разрешила мне вернуться, я обещала быть послушной
— А что ты ожидала там увидеть? Моих мертвых жен?
— Нет, я думала, что найду их в Коффинз Гроув, — попробовала съязвить Рэйчел.
Он посмотрел вниз, на ее губы, такие бледные, такие нежные. Они еще ни разу не касались его тела, а ему так этого хотелось…
— Ничего не осталось в Коффинз Гроув, — отрезал он и оставил ее одну.
Бобби Рэй ждал, когда вернется Рэйчел. Кэтрин подозревала, что затевается что-то недоброе и просила его держать ухо востро. Он гордился тем, что умел шпионить за другими. Черт, да он был мастером в этом деле!
Кэтрин забрала у него лекарства, но сказала, чтобы он говорил по-прежнему медленно и сохранял взгляд рассеянным. Она сказала, ей не нравится, когда он ведет себя слишком спокойно.
Он уже давно не был спокойным.
Кэтрин любила боль. Она просто тащилась, когда он причинял ей боль. Чем больше, тем лучше. Ему тоже нравилась боль, но смерть он любил больше. К сожалению, с ранних лет он усвоил урок о том, что после убийства удовольствию тоже придет конец.
Может, она разрешит ему убить дочь Стеллы. Ведь Кэтрин обещала заботиться о его нуждах, к тому же он знал, что смерть Рэйчел очень важна. А уж он постарается, чтобы она умирала как можно дольше.
Она вернулась в свою старую комнату. Кэтрин думала, что она так и сделает. А это значит, сказала Кэтрин, что девчонка знает то, о чем знать не следует. Поэтому можно рассказать ей много другого, все равно ей отсюда ни за что не выбраться.
На дверях в Санта Долорес нет замков. Между ним и Рэйчел Коннери нет преград. И кому какое дело, если она закричит?
Кто бы подумал, что старая комната может казаться такой знакомой и безопасной. Рэйчел все еще не могла прийти в себя после того, как оказалась запертой в кладовой. Она немного боялась закрытого пространства — ее не смущали темные, закрытые помещения, если рядом был кто-то еще. Совсем одна, без надежды вырваться на волю, Рэйчел почувствовала такой леденящий ужас, что начала сомневаться в том, что услышала. Странно, но в темном чреве фургона Люка ничего такого с ней не случилось. Конечно, тогда она была не одна. Вспомнив об этом, Рэйчел тут же поняла, почему она испугалась.
Она до сих пор не могла поверить в услышанное. Все казалось каким-то кошмарным сном — поддельные анализы, смерть пациентов. Конечно, Альфред не признался в том, что убивает больных, вначале подделывая результаты анализов, а затем подталкивая несчастных к роковому финалу. Но Рэйчел услышала достаточно, чтобы понять — дикие вымыслы Бобби Рэя имели под собой веское основание.
А еще они говорили про смерть Люка. А может, она ослышалась? Или выдала желаемое за действительность? Старейшины возвели Люка на пьедестал, создали из него кумира — зачем, скажите на милость, его убивать?