Роботы божьи
Шрифт:
Они сидели в молчании. Егор разглядывал скромную обстановку авдеевского дома и искал предлог для вежливого ухода. Священник думал о чем-то своем, отрешенно уставившись на бутылку и теребя бороду. Спустя минуту он очнулся.
– Что до вас с Ниночкой...
– начал он.
– Прошу, не надо, - перебил Егор с мучительной гримасой на лице.
– Мы не подходим друг другу - она мне раз двадцать это сказала. А потом еще и Люба...
– Не расстраивайся ты так, - примирительно сказал Авдеев.
– Встретишь еще свою половинку. Нина
– Никогда больше не влюблюсь в недуалку!
– в сердцах воскликнул Егор, стукнув кулаком по подлокотнику кресла.
– Дай-то бог, - хмыкнул Авдеев.
– Хотя, знаешь, жизнь порой обыграть трудно. Кажется, вот она идет тебе на встречу - ан, нет. Иногда может зло пошутить. Покойный Юра Захарьин, мир его праху, как-то рассказал мне случай...
Очередная авдеевская история. Егор вдруг поймал себя на том, что слушает внимательнее обычного. Было ли причиной прошлое священника - богатство и высокое положение, которое тот занимал в Гулле? Или это потому, что он отец Нины? Мысль о том, что его отношение к людям зависит от их статуса, была неприятна Егору, но поделать с собой он ничего не мог. Все, что говорил Авдеев, казалось ему теперь необыкновенно важным.
– Юра INFJ был, как ты. А жена его бывшая - ESFP. Это отношения ревизии. Жуткая вещь, я тебе доложу! Он стоически терпел несколько лет, а потом, конечно, ушел. Обычная история, узнал о соционике слишком поздно. Когда уходил от нее - сказал, прямо как ты сейчас: все, теперь только дуалы, к другим близко не подойду! Он вообще на тебя похож был, даже внешне. Так вот, его история. Отдыхал он как-то на море в автоматическом отеле...
Когда священник сказал это, Егор вспомнил свой прошлогодний отпуск на острове Крым. Целый месяц он жил в автоматизированном отеле "Новобобровский" невдалеке от затонувшего города со странным названием Ялта. Там не было ни единой живой души, кроме редких отпускников, в основном москвичей. Живой персонал отсутствовал, его заменяли роботы и встроенные в здания автоматы. Тишина, покой и свобода!
Не было аниматоров - этих шумных, крикливых как чайки людей, испортивших отпуска не одному поколению отдыхающих. Не нужно было ни с кем здороваться; делать вид, что заинтересован в обслуживающих тебя уборщиках, бич-боях и официантах; размышлять, сколько и кому переводить чаевых. Все отравляющие жизнь курортника досадные мелочи были исключены. Лишь маленькие шустрые роботы-тележки, продававшие на пляже мороженое, синтетическое пиво и сверчков, иногда будили дремлющего под зонтиком Егора настойчивыми поталкиваниями.
– ... он там чуть с ума не сошел от одиночества. И вдруг - появляется роскошная девица. Прелестная, милая, полностью в его вкусе. Женщина мечты! Он в нее тут же влюбился без памяти. И она, представь, проявила взаимный интерес. Но, увы... Отношения были абсолютно невозможны. Все идеально совпало, кроме одной ма-аленькой детали. Малюсенькой
Авдеев показал пальцами, какой маленькой была досадная деталь, и шумно вздохнул.
– Какой же?
– спросил Егор заинтересованно.
– Ее социотип! Она была ESTP, его конфликтером!
– воскликнул священник, всплеснув руками.
– Из огня да в полымя! Я ему говорил потом: Юра, ты бы йогой занялся, что ли... Нельзя же так влипать все время.
– Зачем йогой?
– спросил Егор, живо вспомнивший свой разрушительный роман с конфликтером.
– Чтобы обстоятельства жизненные наладить. Вернуть удачливость. Но он меня, конечно, не послушал. С его подтипом по Афанасьеву любые физические упражнения ему претили. Против природы не попрешь.
– И чем все кончилось?
– Ну, чем это могло кончится... Вернулись в Москву, стали жить вместе. Начались скандалы. Все как по учебнику: она раздражала его, он ее. По горькой иронии, ссоры у них начались, когда Юра попытался научить ее соционике. Он хотел объяснить, почему у них ничего не выйдет. А она заявила, что бред это все, соционика его... И пошло-поехало. Потом они разошлись, но это еще не конец. Оба записались на курс психотерапии, нервы в порядок привести. К одному психотерапевту! И каждый раз, встречаясь у него в приемной, жутко ругались, пока он не выгонял обоих.
Авдеев сокрушенно покачал головой.
– А ты говоришь - не влюблюсь... Да от нас вообще ничего не зависит. Это жизнь! Никогда не знаешь, что выпрыгнет на тебя из-за следующего поворота.
Егор слушал в удивлении. Последние слова священника совершенно не вязались с горячо проповедуемой им идеей свободы воли.
– А насчет любви... Я, с моим неудачным опытом, наверное, не вправе советовать. И все же, если позволишь, дам на будущее простой критерий истинной любви. Мы с Любой его придумали.
Егор выжидающе смотрел на священника. Тот сказал:
– Если ты согласен, чтобы черты любимого человека повторились в твоих детях - значит, ты действительно любишь. Мне кажется, только это и есть любовь. Для всего остального лучше найти другие определения.
– Я бы предложил другой, - сказал Егор, подумав о Нине.
– Истинная любовь - это когда тебе все равно, какой у нее социотип.
– Упрямый, как все INFJ, - уважительно заметил Авдеев.
– Только в данном случае твое упорство тебе же во вред.
Егор знал, что священник прав. Но понимание не могло унять душевную боль. "Время, время все лечит", - страдальчески поморщившись, напомнил он себе. Желая сменить тему, он попросил священника рассказать о его работе в Гулле.
– Гм, - недовольно буркнул Авдеев.
– Разве истории о кошке тебе недостаточно?
Вдруг громко завибрировал его допотопный коммуникатор, похожий на плоский складной банан. Он раскрыл его и до Егора донеслись чьи-то испуганные крики. Священник приложил прибор к уху и внимательно слушал, багровея.